Падение Левиафана

Он потерял представление о Ките в потоке сознаний, принадлежащих не ему. Это было внове. Случалось всего несколько раз, но после каждого он чувствовал себя прозрачнее и слабее связанным с действительностью. Как будто его основное я – то, которое он всегда знал, которое понимал под словом «я», – из объекта превращалось во что-то вроде привычки. И даже не стойкой привычки, вроде привычки к наркотикам или игре. А к такой, которую можно сохранить, а можно отставить. Пить к завтраку кофе, а не чай. Покупать одни и те же носки. Существовать как отдельная личность. Все это можно было делать, а можно не делать, невелика важность. С этой мыслью на него накатила новая волна тошноты, но сразу отступила.

Он, постаравшись не разбудить их, забрался в постель. Бакари лежал как теплый мягкий камушек. Рохи не открыла глаз, не шевельнулась. Он почти убедил себя, что она спит, когда жена спросила:

– Ты в порядке?

– Ты репетировала танец, – тихо ответил он, – но забыла всю хореографию. Пришлось импровизировать на лету, и получалось не очень.

Она помолчала.

– С каждым разом все хуже, да? И все чаще.

Кит вздохнул. На потолке над ними начали проступать первые зыбкие тени.

– Да.

– И у меня, – сказала она.

* * *

Первые две недели курсы по интеграции им читали в просторной аудитории, вмещавшей три тысячи человек, хотя в их потоке иммигрантов набралось не больше шести сотен. Кафедра была чуть сдвинута от середины, чтобы не заслонять большого, во всю стену, окна с видом на обрыв. Местные аналоги деревьев представляли собой колонию организмов, подобных мхам. Срастаясь в огромный коралловый риф, они отливали то серебром, то зеленью, то ржавчиной – в зависимости от температуры воздуха и направления ветра.

Бакари устроили в ясли компании, а Кит с утра смотрел презентации комитета по встрече компании «Якобин-Блэк» или слушал, как представители союза рассказывают о планете Ньивстад и городе Фортуна Ситтард. Компоненты местной биосферы были нетоксичны, но могли вызывать раздражение, поэтому новеньким рекомендовали держаться в изолированных районах. Им раздали планы города: пункт питания, медкомплекс, развлекательный центр, общественный бассейн, религиозные учреждения. Им в подробностях описали процедуру жалоб в службу безопасности на правонарушения и жалоб на нарушения службы безопасности представителям союза. Киту с Рохи пришлось расписаться, что они прослушали и поняли курс. Комитет по встрече заводил песни о командной работе и товариществе. Подпевали даже представители союза.

Когда рядом была Рохи, Кит чувствовал почву под ногами в море новых лиц и голосов, в хаосе новой жизни, в которую окунул его подписанный контракт. Да, сотни новых лиц и обычаев нового города на новой планете выбивали из колеи, но Рохи была здесь. За нее он и держался.

На третью неделю, кое-как встав на ноги, он приступил к знакомству со своей рабочей группой, а Рохи со своей. К середине первого дня он сообразил, что с тех пор, как ступил на борт «Прайсса» в системе Сол, ни разу не расставался с ней так надолго.

В городскую инженерную группу поступали всего шестеро. Они собирались в классной комнате, не отличавшейся от сотен знакомых ему классов: промышленное ковровое покрытие – узорчатое, чтобы спрятать пятна; звукопоглощающее пенное покрытие стен, скрытые светильники – дешевые, потому что такие же распечатанные на фабрикаторах конструкции использовались повсеместно. Новую начальницу – симпатичную – звали Гимемия Госсет. Она жестко улыбалась и в задумчивости имела привычку поглаживать подбородок, а к середине второго дня Кит вспомнил, что читал ее статью об использовании местных материалов в масштабных проектах водоочистительного цикла. Мало-помалу тревога, настороженность, нутряное чувство собственной неуместности сменялись энтузиазмом и даже восторгом по поводу предстоящей работы.

В середине третьего дня, когда Госсет собиралась показать всем шестерым их рабочие места и познакомить с инженерной командой, вошел офицер службы безопасности, отвел ее в сторону. Говорили они недолго, но старший инженер заметно изменилась в лице. Она еще не повернулась к классу, а Кит уже знал: что-то случилось, и касается это его.

– Камал? – позвала Госсет. – Можно вас на два слова?

Кит подошел. Остальные пятеро у него за спиной молчали.

– Медицинская проблема, – сказал ему безопасник. – Я могу проводить вас в клинику.

– Рохи?

– Ваш сын, сэр. Боюсь, его пришлось положить в клинику. Вам лучше пойти со мной.

– Он в порядке? – спросил Кит, но ответа не получил.

Госсет резко кивнула на дверь. Универсальный жест, означающий: «Ступайте».

– О пропущенном занятии не беспокойтесь. Нагоните позже.

– Спасибо, – машинально отозвался Кит. Он ее уже не замечал. Что-то стряслось с Бакари. Сердце билось горячо и часто, он чувствовал удары пульса в горле.