Падение (ЛП)

Я оставляю свою машину внутри, решив взять машину Райли. Даже в четыре часа дня он выглядит так, будто только что проснулся. В одной руке у него гамбургер, в другой — руль.

— Что между тобой и этой девушкой? — спрашивает он, когда я сажусь на пассажирское сиденье, отбрасывая в сторону обертки от бургеров и прочее дерьмо, разбросанное по сиденью. Я игнорирую его вопрос, вопрос, который задаю себе каждый гребаный день, но говорю ему все, что она сказала мне в закусочной.

Я рассказываю ему о синяках, которые Маркус оставляет на ее коже. Что её заставляют продавать своё тело. Или наркотики. О бывшем парне-неудачнике в тюрьме. Все это.

Я опускаю те части, которые ему не нужно знать — те части, которые я знаю, были только для меня.

Эти детали я держу при себе, как кусочки головоломки, которую я медленно начинаю собирать. Я запираю их вместе с другими вещами, которые узнаю о ней. Что она очаровательна в своей вязаной шапочке, и она никогда не пользуется духами, но все равно пахнет потрясающе, и что когда она смотрит на своего сына, в ее глазах появляется такое выражение, ради которого я бы сделал что угодно.

— Маркусу нужно преподать урок, — говорю я, сжимая кулаки на коленях. — Мы ждали достаточно веской причины, и вот она.

— Да, я понимаю, — осторожно отвечает Райли. — И не пойми меня неправильно, Маркус — мудак эпических размеров, который заслуживает всего, что получает, но почему она? Почему сейчас?

Я не отвечаю, потому что не знаю.

— Из-за ребенка?

Что-то горячее вспыхивает глубоко в моем животе, что-то, что я не могу проглотить, что-то, что сопровождается желанием ударить Райли несколько раз по его гребанному рту. Коди здесь не место. Он хороший парень, который абсолютно невиновен во всем этом дерьме, и только звук его имени из уст Райли заставляет мои мышцы напрягаться с безумным желанием защитить его.

— Дело не только в ребенке, — отвечаю я, сжимая пальцами кожаное сиденье под ногами. — Дело не только в ней.

Вздохнув, Райли снова сосредотачивается на дороге.

— Тогда в чем дело, чувак? Я никогда не видел тебя таким.

Он прав, обычно я могу держать себя в руках. Я не из тех, кто позволяет людям лезть к себе под кожу. Но есть что-то в Скарлет. Она не просто у меня под кожей, она повсюду, и как бы я ни старался держать ее на безопасном расстоянии, я не могу выключить то, что она включила внутри меня.

Когда я думаю о том, как она сидела в том ресторане, как ее лицо исказилось, а глаза стали пустыми, когда она рассказала мне о Маркусе, через меня проходит огонь.

— Ей просто нужен кто-то, кто присматривал бы за ней, — наконец говорю я, стиснув зубы. — У нее нет никого, кроме ребенка. Ни семьи, ни друзей, никто не защищает её, пока Маркус портит ей жизнь.

— И ты думаешь, что этим человеком можешь быть ты?

Я не могу описать, как отчаянно я хочу, чтобы этот человек был мной. Но я также не могу описать, как страшно мне думать о Скарлет и Коди рядом с собой.

Такое чувство, что я несусь сломя голову в то, что не в силах остановить. А может и не хочу.

— Просто езжай, Райли.

Через несколько минут он останавливается в паре кварталов от клуба, и мы оба выпрыгиваем. Он открывает багажник и машет рукой, как ведущий игрового шоу.

Я даже не думаю об этом.

— Всегда с гаечным ключом, — хихикает Райли, который тянется за куском стальной трубы, пока я прячу инструмент в рукав. Он тихо закрывает багажник, мы оба натягиваем капюшоны на головы, и черные кожаные перчатки, чтобы скрыть тату на тыльной стороне ладоней.

Мы идем тихо, и я чувствую, как холодная сталь гаечного ключа в рукаве прижимается к моей руке, его вес успокаивает кожу. Парковка пуста, если не считать ярко-желтой херни, стоящего под фонарем.

Солнце зашло, чтобы скрыть любой грех. И это хорошо, потому что я живу в тени.

Можно сказать, что Маркус заботится о своей машине; краска безупречна, сама машина оснащена всеми дополнительными функциями, а ободья настолько блестят, что я вижу свои ботинки, когда мы с Райли незаметно проскальзываем рядом с ней. Райли широким жестом указывает на машину, и я обхожу ее спереди, пытаясь решить, с чего начать.

Гаечный ключ скользит по моей руке в ладонь, и я чувствую, как кожа на костяшках пальцев натягивается, когда я крепко сжимаю ручку. Стоя у водительской двери, я смотрю на свое отражение в окне, капюшон моей куртки и шарф вокруг рта, пряча лицо.

Мои мышцы расслабляются, кожа на лбу смягчается, когда я делаю глубокий вдох холодного воздуха.

Вот оно.

Это момент, который изменит все.

Накатывает на меня, как волна жара, прокатываясь по позвоночнику и погружаясь глубоко в мышцы.

Я закрываю глаза, наслаждаясь глубинным чувством перемен, ощущением, что после этого пути назад нет. Все, что я скрывал от нее, все, что я так тщательно скрывал, будет открыто для нее.

Но я больше не могу прятаться.

Ударная волна, когда гаечный ключ ударяется о дверцу «Порше», пробегает по моей руке, посылая толчок боли в плечо, но удовлетворяющего хруста металла о металл достаточно, чтобы притупить боль. Дверь и окно дрожит, и я не могу не улыбнуться красивой вмятине размером с кулак.