Падение (ЛП)

Как будто выстрелил стартовый пистолет, Райли повторяет мое движение своим собственным.

Боковые окна.

Дверь.

Металл и стекло гнутся и разбиваются под безжалостным ударом, звук отражается от стен клуба и исчезает на пустой парковке.

Ярость, беспрепятственная и грубая, ревет во мне. Я так ослеплен воспоминанием о глазах Скарлет— таких больших и таких чертовски невинных — что я на полпути к машине, прежде чем понимаю, что делаю. Стоя на капоте, я снова и снова разбиваю гаечным ключом стекло, задыхаясь так сильно, что воздух под капотом кажется теплым и душным. Но это приятно. Боже, как хорошо.

Я так переполнен адреналином и яростью, что едва слышу, как открывается боковая дверь клуба.

— Какого хрена?!

Но Райли уже там. Он наносит сильный удар сбоку по лицу Маркуса и, тот, ослепленный, падает на асфальт, прижимая руку к челюсти.

Капот машины прогибается под ногами, когда я смотрю, как Маркус, освещенный единственной лампочкой над боковой дверью, поднимается с влажной земли. Как нечто темное и мстительное, Райли стоит над ним, его кулак все еще сжат, кусок стальной трубы в другой руке.

Шасси качается, когда я спрыгиваю с капота, разбитое стекло звякает о землю, когда автомобиль выпрямляется. Я почти останавливаюсь на полпути через парковку. Чувствую, как гнев закручивается внутри моих мышц, пульс в горле колотится о кожу. Я не знаю, смогу ли контролировать себя, если подойду ближе.

Но это необходимо сделать. Это должно произойти.

Если не для нее, то для меня. Потому что Маркус заслуживает этого не только за то, что он делает со Скарлет, он заслуживает этого за то, что просто дышит. Если бы Райан прямо не запретил мне выбивать из него дерьмо, я бы так и сделал. Вместо этого я заберу у него то, о чем он больше всего волнуется.

Сжав челюсти и подавляя желание ударить его головой, я останавливаюсь в нескольких футах от Маркуса. Его темные глаза оценивающе смотрят на меня со своего места на земле, и даже с синяком под глазом и двумя парнями, стоящими над ним, он не издает ни звука. Он не зовет на помощь, не умоляет. Его глаза напряжены, а верхняя губа скривилась в оскале, которого было достаточно, чтобы мне захотелось ударить по ней кулаком.

Я сажусь на корточки, положив руки на колени, гаечный ключ болтается в моих руках в перчатках.

— Ты знаешь, кто я? — говорит он твердым голосом.

— Мне все равно, кто ты.

Он наклоняется вперед, его глаза тверды, как сталь в моей руке.

— А следовало бы.

Райли смеется, а Маркус плюет мне под ноги, едва не задев мои ботинки.

— Я найду тебя, — шипит он, рычание превращается во что-то похожее на насмешку. — Я найду тебя и убью.

Хотя он не видит моего лица, я не могу не улыбнуться.

— Можешь попробовать.

Я встаю, и Райли толкает Маркуса так сильно, что тот падает на бок.

— Он весь твой, — говорит он, исчезая, оставляя меня с Маркусом.

Кожа моих перчаток скрипит, когда я сжимаю кулак. Мне нужно сделать глубокий вдох, чтобы сдержать жажду крови. Дело не в том, чтобы причинить ему боль, а в том, чтобы преподать ему урок.

Его время придет.

— Ты понятия не имеешь, с кем связался, — выплевывает он, глядя на меня.

Меня захлестывает волна ярости, и я поднимаю гаечный ключ над головой, как будто собираюсь ударить его по голове. Боже, как я хочу. Он съеживается, поднимая руку, чтобы защититься, но я опускаю ее.

— Ты тоже, — тихо говорю я, отталкивая его ногой от асфальта. — Но запомни, — я засовываю гаечный ключ за пояс джинсов. — Я знаю, что ты за подонок. Я точно знаю, что ты делаешь, и кого ты уничтожишь, чтобы заполучить то, что хочешь, — я подхожу на шаг ближе и стою прямо над ним. — Но я твой худший кошмар, Маркус. И если ты думаешь, что это конец, то ты глупее, чем кажешься.

Я делаю шаг в сторону и вижу это в его глазах — в тот момент, когда он замечает свою машину на стоянке.

— Ты покойник, — шипит он. — Мертвец, ты слышишь меня?

Я начинаю пятиться, пока гнев не взял надо мной верх.

— Спокойной ночи.

Райли появляется из темноты, и я слышу щелчок, когда он убирает свой перочинный нож. Мне не нужно заглядывать под шарф, чтобы понять, что тот улыбается от уха до уха. Шипение воздуха из шин «Порше» эхом разносится по пустырю, преследуя нас, пока мы растворяемся в темной ночи.

***

Она открывает дверь, и оттуда доносится запах чего-то вкусного. Мне приходится крепко сжать кулаки в карманах куртки, чтобы не потянуться к ней.

— Ты в порядке? — спрашивает она, одаривая меня нежной улыбкой.

Я киваю, откидываю капюшон и вхожу в ее квартиру.

— Я в порядке.

Меня пугает, что я делаю для этой девушки и для Коди. Ложь, обман, воровство, синяки, кровь, разрушение.

Она суетится на кухне, тихонько напевая под какой-то мультик Коди по телевизору, и все, что я хочу сделать, это поцеловать ее: ее губы, длинную шею, маленькое пятнышко прямо над скулами, — я хочу попробовать все это. Я хочу ее так сильно, что едва могу думать, дышать или вспоминать собственное имя.