Падение Османской империи. Первая мировая война на Ближнем Востоке, 1914–1920

Сильные ветры и волнение на море на протяжении многих дней подряд, с конца февраля до середины марта, мешали союзникам приступить к сложной работе по тралению мин в проливе. Наконец-то погода позволила тральщикам начать работу. Вместе с ними в пролив вошли британские и французские корабли, чтобы защитить их от береговой артиллерии. Однако уничтожить стационарные береговые батареи, которыми были буквально усыпаны внутренние берега Дарданелл, союзники так и не смогли. Благодаря грамотному размещению пушки были почти незаметны — и недосягаемы — с моря. Тяжелые снаряды союзных линкоров врезались в землю вокруг огневых точек, засыпая пушки землей, но не повреждая их. Как только корабли отходили, турки и немцы откапывали орудия, и береговые батареи были снова готовы к бою[220].

Но, как бы ни были раздосадованы своим поединком со стационарными батареями британцы и французы, самую большую опасность для них представляла новая передвижная артиллерия, которую использовали в Дарданеллах немцы. «Эти отвратительные пушки не дымятся, турки мгновенно перетаскивают их с места на место, и никто понятия не имеет, как их можно обнаружить!» — жаловался один французский морской офицер. Передвижные гаубицы стреляли из-за скал, поливая шрапнелью незащищенные палубы кораблей и нанося тяжелые потери. Сообщалось, что одно прямое попадание в ходе операции по разминированию унесло жизни 20 французских моряков на крейсере «Аметист». Обнаружить эти передвижные пушки можно было только с самолетов, но, прежде чем британские пилоты успевали передать на корабли информацию о местоположении гаубиц, орудийные расчеты уже перемещали свои орудия в другое место и в полной безопасности возобновляли смертоносный огонь по вражеским кораблям[221].

Между тем британские тральщики преуспели в обезвреживании мин не больше, чем линкоры — в поиске передвижных батарей. По данным британской разведки, османы установили минные заграждения от устья пролива до мыса Кепез. В действительности же те благоразумно решили сосредоточить свои ограниченные запасы мин чуть дальше, в самой узкой части пролива, сделав участок между мысом Кепез и узкостью у Чанаккале практически непроходимым для вражеских кораблей. Из-за этих ошибочных разведданных союзники потратили несколько недель на траление широкой части Дарданелл, где мин не было вовсе. Один французский морской офицер высказал подозрение, что немцы умышленно ввели союзников в заблуждение. «Несмотря на все наши точные сведения (как я подозреваю, полученные от немцев) о местоположении, количестве и плотности минных заграждений, мы не нашли ни одной мины, — в раздражении записал он в своем дневнике. — Так какого дьявола мы делаем здесь с 25 февраля?!»[222]

За месяц операции союзный флот мало преуспел в борьбе с османскими батареями, да и тральщики вернулись с пустыми руками. Уинстон Черчилль в Лондоне начал терять терпение. «Если нельзя достичь успеха без потерь в кораблях и личном составе, значимость результатов должна быть достаточно велика, чтобы оправдать такие потери, — телеграфировал он адмиралу Кардену 11 марта. — Любое хорошо продуманное действие, ведущее к достижению цели, даже если оное повлечет за собой прискорбные потери, будем нами поддержано». В ответ на давление со стороны Черчилля 15 марта адмирал Карден отдал приказ начать атаку на внутренние укрепления и форсировать узкости. Однако 16 марта состояние здоровья Кардена резко ухудшилось, вероятно, под влиянием стресса; он подал в отставку и отправился лечиться на Мальту. Место командующего занял его заместитель вице-адмирал Джон Де Робек, который приказал начать операцию утром 18 марта[223].

Османская батарея на Галлиполийском полуострове

^{Артиллеристы разворачивали передвижную артиллерию за скалами, нанося британским и французским кораблям тяжелый урон. Как в сердцах заметил один французский морской офицер: «Эти отвратительные пушки не дают дыма, турки мгновенно перетаскивают их с места на место, и никто понятия не имеет, как их можно обнаружить!»}