Падение Римской империи

Со смертью Валента во власти образовался вакуум, сохранявшийся до тех пор, пока Грациан не назначил Феодосия своим соправителем на востоке в январе 379 г. Он происходил из выдающегося рода военных — его отец был видным военачальником при императоре Валентиниане I — и сам имел хорошую военную репутацию. Ему немедленно поручили контроль над частью Иллирика — областями Дакии и Македонии, принадлежавшими Западной империи, дабы установить совместный контроль над всеми территориями, уязвимыми для буйствующих готов. Вступив на этот пост, первый год он занимался восстановлением восточной армии: призывал ветеранов, набирал новые отряды, вербуя дополнительные войска в Египте и других территориях Востока. Первая речь Фемистия, обращенная к новому императору весной 379 г., подтверждает направленность всей его политики: с самого начала император представлял себя «человеком, который должен выиграть готскую войну»: «Именно благодаря тебе [Феодосию] мы укрепили свои позиции… и верим, что ты теперь положишь предел натиску и успехам скифов [готов] и потушить всепожирающий пожар… Боевой дух возвращается к кавалеристам и пехотинцам. Благодаря тебе уже и крестьяне наводят страх на варваров… Если ты, еще не воюя против виновных [готов], не дал осуществиться их умыслам лишь тем, что разбил поблизости лагерь и установил заграждения, какими мы должны вообразить себе страдания варваров, когда они увидят, как ты готовишь копье и выставляешь щит, и блистание [солнца] на твоем шлеме видно вблизи [от них]?»

К несчастью, не все развивалось так, как планировалось. Армия, организованная по новой модели Феодосия, потерпела неудачу, пытаясь одолеть готов в открытом бою в Македонии и Фессалии летом 380 г. Обстоятельства поражения таинственны, и источники намекают на предательство и ненадежность. Кровавой катастрофы, подобной адрианопольской, не произошло, однако нет сомнений, что Феодосий потерпел неудачу и готы во второй раз одержали победу над римской армией. Осенью Феодосию пришлось передать командование военачальникам Грациана, и именно они в конце концов изгнали готов из Фессалии летом 381 г., когда он поспешил в Константинополь, чтобы укрепить свои политические позиции ввиду постигшей его военной неудачи.

Итак, Феодосий мог выступить с новым планом, однако перед этим испробовал традиционные методы. Он обратился к дипломатическим новациям в 382 г. лишь потому, что этого потребовали военные неудачи — поражение двух римских армий. И лишь в тот единственный раз он прибег к подобному решению. Если бы он выиграл войну, я не имею ни малейших сомнений, что к любым оставшимся на территории империи готам были бы применены обычные санкции. Когда через четыре года после 382 г. другая группа готов попыталась пересечь Дунай, их перебили во множестве. Некоторые из уцелевших попали в армию, остальных распределили в качестве зависимых земледельцев — причем обе группы отправили в далекие края, в Малую Азию.

Готов надо было выжить из богатых областей, таких как Фессалия, истребить, уничтожая их отряды, совершавшие набеги, морить голодом, пока те не подчинятся. Но после лета 380 г. римляне более не рисковали проводить спланированные операции.

Как мы видели, допустить, что богоизбранный император действует под нажимом варваров или даже под влиянием обстоятельств, вышедших из-под его контроля, было невозможно. Учитывая это, мы должны признать, что Фемистий в январе 383 г. был близок к истине, почти не пытаясь сгладить в своем описании беспорядок в Риме в дни назначения Феодосия: «…после событий на Истре, сравнимых с Илиадой по силе совершившегося зла, когда разгорелось чудовищное пламя [войны], когда не было даже правителя, вершившего дела римлян, когда Фракия лежала опустошенная, когда от целых армий не оставалось и тени, когда путь [врагам?] более не преграждали ни непроходимые горы, ни непреодолимые реки, ни пустоши с их бездорожьем и когда наконец почти вся земля и все море стали на сторону варваров».

Далее, он не пытается представить дело так, будто Феодосий мог с легкостью решиться на продолжение войны с тем, чтобы довести ее до победного конца: «…только представить, что это уничтожение было делом несложным и что мы владели средствами завершить его без тяжких последствий, хотя из прошлого опыта нельзя было ни предвидеть подобного, ни предполагать его вероятность, — и тем не менее говорю, только представить, что решение в наших силах…»

Для человека, который в 364 г. чувствовал, что должен заявить, что передача провинций, городов и крепостей Персии на самом деле была победой римлян, то, что он говорил сейчас, не так уж отличалось от признания отсутствия у Феодосия иного выбора, кроме как пойти с готами на компромисс и заключить мир.

«Это еще не конец»