Падение Римской империи

«Это, государи мои, тот самый человек, в котором так нуждались доблестный дух Рима и ваша любовь, человек, которому наше государство, подобное судну, истерзанному бурей и оставшемуся без лоцмана, поручило свой разбитый остов, чтобы им более искусно правил достойный кормчий, так что оно может уже не бояться ни шторма, ни пиратов».

Панегирик начинается и заканчивается морской метафорой:

«Однако слишком крепчают ветры, прежде наполнявшие мои паруса. О муза, укроти мои жалкие потуги и, поскольку я ищу гавань, позволь наконец моей поэзии бросить якорь в тихой заводи. Однако о флоте и войске, которыми предводительствуешь ты, государь [Антемий], равно как и о великих деяниях, которые в скором времени ты совершишь, я, если будет на то милость Божья, поведаю подобающим порядком».

Возникает явственное ощущение того, что в недалеком будущем ожидается морская экспедиция. Речь Сидония содержит важный тезис: «Антемий прибыл к нам с соглашением, заключенным двумя августейшими домами; ради мира в империи он послан вести наши войны». Антемий обещал спасти Запад от военных угроз, и в 468 г. это обещание стало воплощаться в жизнь. Сидоний идеально уловил этот момент. Формирование подобной армады само по себе было сложным делом. Теперь ей предстояло пройти серьезную проверку. В Западном Средиземноморье в очередной раз должна была разразиться военная буря. Флот, главный символ единства империи, вышел в море.

Римский план вовсе не предусматривал непременного столкновения на море. Как и в 461 г., римляне намеревались в один прием переправить свою армию в Северную Африку и затем уже воевать на суше до самого конца. Боевые действия разворачивались в соответствии с этим планом. Флот Василиска направился по главному торговому маршруту к югу от Италии. Выбор этого маршрута с незапамятных времен диктовался ветрами и течениями Центрального Средиземноморья. В этих водах собственно период навигации длился с июня по сентябрь, и Василиск, вероятно, отплыл в июне. С хорошим попутным ветром требовалось не более одного дня плавания, чтобы доплыть от Сицилии до Северной Африки. Армада встала на якорь в безопасном месте близ мыса Бон — как сообщает один из наших источников, не более чем в 250 стадиях (около 60 километров) от Карфагена. Таким образом, флот стоял у побережья где-то между Рас эль-Map и Рас Аддар в современном Тунисе — удачное решение, поскольку в летние месяцы здесь господствуют восточные ветры. (Флот, вставший на якорь с другой стороны полуострова, должен был бы двигаться вдоль берега.) Что планировалось предпринять дальше, мы точно не знаем. Армада направлялась в пункт, намеченный для высадки войск на берег. Гавань близ Карфагена была защищена цепью от вражеских судов; может быть, поэтому местом назначения для Василиска стал залив рядом с Утикой, откуда до Карфагена оставался лишь короткий переход^{447}.

Нечего и говорить о том, что вандалы не собирались следовать римскому сценарию развития событий. Захватив Карфаген в 439 г., они овладели одним из важнейших портов римского Средиземноморья и в полной мере воспользовались кораблями и опытными мореходами, которых они там нашли. После 439 г. морские рейды стали их излюбленной тактикой, а в боевых действиях на море они не имели себе равных. Мы не будем здесь рассматривать вопрос о внезапном появлении из ниоткуда вандалов в роли бывалых морских волков. Работу матросов исполняли туземцы, рожденные в Северной Африке, о чем как-то витиевато свидетельствует Сидоний в том месте своего панегирика в честь Майориана, где он драматизировал их невзгоды. Так, сама Африка жалуется: «Теперь он вооружает против меня в своих целях моих собственных детей, так что после всех этих лет оккупации я жестоко страдаю под его властью от порожденной мною же отваги; плодовитая в бедствиях, я приношу сыновей, чтобы они причиняли мне страдание» (Poem. V. 332–335). С этим явлением мы сталкивались и в других местах. В III в. готам и другим германским пришельцам, овладевшим Северным Причерноморьем, удалось убедить местных моряков в обмен на долю в добыче помочь им в осуществлении крупномасштабных морских набегов на римские общины в южном направлении. В «Кодексе Феодосия» даже имеется закон, предписывающий сжигать живьем того, кто стал бы учить варваров искусству кораблестроения, однако кое-кого, очевидно, эта кара не пугала^{448}. В большинстве своем морские операции вандалов носили характер молниеносных рейдов, когда войска высаживались на побережье, чтобы грабить и разрушать. К 468 г. они и их помощники в мореходном деле имели в своем активе тридцатилетний опыт проведения военных операций на море. Располагая такой серьезной силой, Гейзерих начал действовать, придерживаясь, подобно любому опытному полководцу, той тактики, которая менее всего устраивала его врага.