Падение с небес. Найти тебя

— Я, кажется, задала вопрос. И ты обещал отвечать.

— Ты не осталась бы без внимания. Я купил бы тебе дом, где ты смогла бы жить со своим ребёнком. Ты ни в чём не нуждалась бы, никогда.

С моим ребенком…. эти слова царапнули, словно сейчас Дан сделал мне несоизмеримое одолжение.

Щёлк!

Я могла бы посмеяться, если бы не было так больно.

— То есть в качестве жены я тебе уже не хороша.

— Ярослава, — Даниэль повысил голос и два прыжка оказался рядом, ухватив меня за плечи. Мужские пальцы впились больно и наверняка оставят синяки, но вырваться не получилось, — не провоцируй меня на грубость. Ты сама прекрасно понимаешь, что сейчас не в том положении, чтобы что-то требовать, даже несмотря на то, что я очень люблю тебя. Жениться сейчас будет означать немилость к моему роду….

— О! — Удалось вклинить мне свой сарказм, — это важно.

— Помолчи, пожалуйста, милая моя, — Даниэль прижал меня к себе со всей горячностью, на какую был способен. Я чувствовала запах его тела, который ещё буквально час назад будоражил меня, но не сейчас. Он то шептал, уткнувшись в мои волосы, то пытался целовать меня, но я вырывалась, не желая продолжения. — Ведь ты и сама прекрасно понимаешь, что дело не только во мне, только упрямишься.

Будь так, я бы потерпел, уехал с тобой куда-нибудь, но ведь есть ещё и родители! Есть семья, для которой я это всё! Жизнь, надежда, планы, в конце концов! Я не могу, чтобы они из-за меня пострадали!

— Отпусти меня, немедленно, — произнесла я тем самым голосом, которым разговаривают с абсолютно чужими людьми.

Никак, не любезно и не учтиво.

Никак.

Как ни странно, Даниэль послушался. В его взгляде читалась тоска и множество слов, что никак не высказать.

— Они не пострадают. И ты в том числе.

Видит Бог, эти слова дались нелегко, и меня просто разрывало от боли, но быть любовницей?!

— Надеюсь, ты не откажешься от моего предложения?

— Быть твоей любовницей, потому что для жены уже не подхожу?

Я привела себя в порядок, жалея об одном, что вообще пришла сюда. Разве что узнала что-то про участь отца, в которую до конца всё ещё не верила. Гринвичи витают высоко, им можно многое из того, что наверняка не доступно полковнику. Надеюсь, Хадерсон, уже вернулся к себе и ему ничего не грозит.

— Не передёргивай, — усталый голос любимого мужчины, и, кажется, опущенные плечи вызвали новый приступ жалости, как к нему, так и к себе, но я приказала заткнуться своему внутреннему голосу, ожидая, что Даниэль скажет разумного дальше. — Я предлагаю тебе содержание не с этой целью, а чтобы ты не пропала. А быть ли моей любовницей или решишь выйти за кого-то замуж, — при этих словах Дан поморщился, ведь я видела, ему не нравилось последнее предположение, — это твоё право. Естественно, как только ты выйдешь замуж, все мои отчисления прекратятся.

— Ты щедр, — съязвила я, радуясь, что именно сейчас близость не произошла, а ведь это почти случилось! — Но хочу тебя расстроить, ты, кажется, подзабыл, что я не нищая и у меня есть имущество в столице, да и за пределами тоже. Так что, извини, — я усмехнулась, подкинув декоративную диванную подушку, которую Гринвич тут же поймал.

Я не буду плакаться и рассказывать, что сделал дядя, отчего мне вообще пришлось приехать сюда, а не дожидаться Даниэля в столице.

Я не буду рассказывать о ребёнке, в надежде на брак, потому как не хочу знать, что в очередной раз ответит Дан.

Я не буду унижаться, потому что дочь Алекса Белтонича не считает это возможным.

— Прощай, Даниэль.

Мне было больно и невыносимо, а ещё терзала себя мыслями, правильно ли поступила, не сказав мужчине о своей беременности. Хотя если ему не нужна мать собственного дитя в достойной оправе, то к чему само дитя, про которое вдруг кто-то (я подумала про старшего из Гринвичей, явно повлиявшего на мнение Даниэля) решит, что оно мешает их планам?

Не дам Гринвичам такой возможности, как и повода поливать нас грязью из-за незаконнорожденности малыша, так и из-за своей слабости, в тот момент, когда я уступила на уговоры Даниэля. Мужчины часто так делают, и их никто не обвиняет, тогда, как на женщину обрушивается злоба, издёвки и насмешки кумушек, считающих себя во главе добродетели. И самые гадкие слова раздаются, как правило, от тех сплетниц, чьё тело в молодые годы познало далеко не одного любовника, а в преклонном возрасте к их сожалению и досаде потеряло спрос.

Мне казалось, что я размякну и упаду, подогнутся ноги, не сделав от Даниэля даже шаг. Но ничего не случилось, вот только из гостиной выйти не получилось.

— А ну повтори! — Дан быстро догнал меня, схватил за талию, резко повернув к себе лицом. — Повтори, что сейчас сказала!

— Я не буду приживалкой у тебя, что бы ни послужило тому поводом. И поверь, повод действительно есть.

Ох, и зачем это сказала ему! Ох, зачем!

Не нежность, а злость появилась в его глазах, губы изогнулись в кривую линию.

— Наверное, ты думаешь, что после этих слов я всё-таки женюсь на тебе?

— Что? — Не поняла я, а может мне послышалось, — ты о чём? Мне казалось, мы всё выяснили.