Падение с небес

Потом вдруг освещение изменилось. В облачном покрове появилось что-то вроде дыры, солнце нашло ее, и ненадолго стало светлее. Марк разобрал кусочек ремня с пустой петлей, в которой должен был находиться штык. Это подтвердило его догадку. Теперь он знал, что небольшой выступ в том месте, где виднелась серая материя, – это начало бедра там, где оно переходит в тазовый пояс.

«Сквозь оба бедра, – спокойно размышлял Марк. – Пуля прошьет его навылет. А ведь там находится бедренная артерия…»

Он осторожно стал снимать перчатку с правой руки.

Теперь надо бесшумно лечь на один бок и переместить длинный ствол винтовки на девяносто с лишним градусов в сторону.

«Господи, помоги», – молча взмолился он и начал движение.

Невероятно медленно ствол винтовки стал смещаться, и одновременно Марк переносил вес тела на другой локоть.

Казалось, прошлая целая вечность, пока ствол винтовки не развернулся в сторону узкой щели под лежащим дубом; юноша скрючился, стараясь в этом неестественном положении удержать оружие. Он понимал, что снять винтовку с предохранителя перед выстрелом нельзя: даже такой едва слышный металлический щелчок сразу насторожит немца.

Марк положил палец на спусковой крючок и подхватил рычажок, нащупывая точку блокировки предохранительного устройства. Тщательно прицелился, для чего пришлось неудобно повернуть голову, и большим пальцем надавил на рычажок предохранителя, одновременно сохраняя нажатие на спусковой крючок, который должен сработать при самом слабом нажиме. Все приходилось делать как можно более плавно, чтобы не сбить прицел с клочка виднеющейся в щели серой ткани униформы.

Грохот выстрела, казалось, расколол низко нависшее свинцовое небо, и пуля ударила прямо в узенький проем. Марк видел, как с мягким шлепком она вошла в живую плоть врага.

Немец громко закричал. Это был дикий, бессмысленный вопль. Марк отдернул затвор винтовки и с автоматическим проворством загнал в патронник очередной патрон. Следующий выстрел слился с эхом первого, так что показалось, будто это один звук. Пуля влетела точно в щель, и на этот раз Марк увидел, как яркой струей брызнула алая кровь и окрасила снег; от горячей крови снег таял, и пятна быстро расплывались, сливаясь в одно бледно-розовое облако.

Потом в щели уже ничего не было видно: либо удар пули отбросил немца, либо он сам откатился в сторону. На снегу виднелось только розовое пятно.

Марк загнал в патронник новый патрон и, повернувшись лицом к стволу, стал настороженно ждать, в любую секунду готовый сделать еще один выстрел.

Чувств он не испытывал никаких, только хладнокровно и чутко прислушивался; нервная система была крайне напряжена, зрение обострилось до предела.

Какое-то время стояла полная тишина, но потом донесся какой-то звук. Сначала Марк не понял, что это, но звук повторился. Это были всхлипывания.

Вот они зазвучали громче, надрывнее, превратившись в душераздирающие рыдания.

– Ach, mein Gott – mein lieber Gott… – прерывисто и жалобно причитал мужской голос. – Das Blut – ach Gott – das Blut[6].

Причитания терзали душу Марка, слушать их казалось невыносимым. Рука его задрожала, и он почувствовал, что губы тоже дрожат. Марк попытался стиснуть зубы, но и они вдруг дробно застучали.

– Прекрати, боже мой, да прекрати же, – шептал он.

Винтовка выпала у него из рук. Ладонями в рукавицах он зажал уши, стараясь заглушить ужасные крики умирающего немца.

– Прошу тебя, ну пожалуйста! – умолял его Марк уже вслух. – Прекрати, прошу тебя!

И немец, похоже, услышал его.

– Hilf mir… lieber Gott – das Blut![7] – Голос его прервался беспомощными и отчаянными рыданиями.

Неожиданно для себя Марк, утопая в снегу, пополз вверх по склону холма.

– Иду, иду. Не бойся, – бормотал он. – Только прекрати плакать.

Все нутро его переворачивалось, когда он это слышал.

– Ach mein lieber Gott, ach, meine Mutti…[8]

– Господи, да прекрати же ты, прекрати…

Марк подтянулся и обогнул край ствола.

Немец полулежал, опершись спиной о ствол дуба. Обеими руками он тщетно пытался остановить пульсирующий фонтан яркой артериальной крови, бьющий сквозь слабеющие пальцы. Две пули пробили оба бедра, и снег вокруг него напоминал жидкую розовую кашу.

Немец повернул к Марку белое с землистым оттенком лицо, в котором не осталось ни кровинки, оно блестело, покрытое тонким слоем испарины. Немец был молод, так же молод, как и сам Марк, но быстро приближающаяся смерть разгладила его черты, и он казался даже еще моложе. Он походил на мраморного ангела с гладким белым лицом странной красоты. Вокруг его голубых глаз обозначились синие круги, на лоб упали пряди выбившихся из-под каски золотистых волос.

Он открыл рот и что-то сказал, но Марк ничего не понял; под полными обескровленными губами сверкнули белые, ровные зубы.

Прислонившись спиной к стволу, немец медленно оседал, продолжая смотреть на Марка. Руки с живота упали на снег, размеренно пульсирующий фонтанчик крови стал уменьшаться и потом прекратился совсем. Голубые глаза утратили лихорадочный блеск, потускнели, взгляд утратил сосредоточенность.