Падение Света

Она засмеялась. — Слишком тонко, Галар Барес. Не предоставить ли нам, женщинам, разбираться с любовниками? Мы топчем барьеры, священные правила, рвем цепи, освобождая мерзкие аппетиты. Глядим поверх структур… видел бы ты себя, Галар Барес! Можем подъехать к самому краю лагеря Хастов, и я стащу тебя с седла и оттрахаю до безумия на глазах у всех, и ты меня не остановишь. Верно?

— Есть какие-то блага в наглости, Торас? Подумайте о муже.

— Да, унижение публичного рогоносительства. Вот мы и добрались до самой сердцевины.

— Как это?

Она натянула капюшон и схватилась за фляжку. Затянулась, глотая глубоко и неспешно. — Мужчины. Все ради спасения лица. Любой спор, любая дуэль, битва, война. Сравняете с землей весь мир, лишь бы не казаться дураками. Так и будет.

— Я переговорю с лордом Аномандером. Ваше решение просто, но элегантно. И, как вы сказали, совершенно естественно. Урусандеру не нужна жена. Матери Тьме не нужен муж, но никто не станет возражать против бога рядом с ней. Лорд Аномандер поймет.

— Ему не позволят.

— Сир?

— Он в ловушке. Безнадежной и вечной. Как и Урусандер. В цепях, в клетках. Ключи, милый, держат жрицы и Хунн Раал. И знать, разумеется. Нет, — прибавила она, снова отхлебнув, — битве быть. Множество поляжет — неужели сам не чуешь, капитан, эту отчаянную жажду?

— Я чувствую, командир, схождение судеб, водоворот смертей, и все они не нужны. Что за ужасная растрата.

Она хмыкнула: — Лучше шлюха на троне. Или за троном.

Последние слова заставили его замолкнуть в недоумении.

Они проехали последние холмы, увидев укрепления лагеря Хастов. Послав коня в галоп, около передовых пикетов Галар бросил взгляд на Торас Редоне. Она смотрела на него и смеялась.

* * *

Варез сидел в своем шатре, глядел на ковер с разложенными доспехами: кровавый оттенок железных колечек, чешуи размером с монету над ремнями, усеянные заклепками рукавицы. Глядел на шлем с раструбом и кольчужной сеткой сзади, с широкими пластинками защиты щек и переносицы. При всем несомненном мастерстве в их облике не было заметно касания творческой руки, изящества. Никаких узоров, как и на мече — нечто простое и функциональное, сулящее большую пользу в разгар жестокой битвы. В доспехах есть что-то и прекрасное, и ужасное.

И все это не для него. Оболочка, с трудом его выносящая, сколь тщательно он ни застегивал бы пряжки, ни прилаживал ремни. Под кольчугой должна быть надежная плоть, а им овладела неуверенность, словно нельзя положиться ни на один мускул над покореженным костяком. Он сидел, дрожа в созданном жаровнями тепле, тесно сплетя пальцы.

Проклятое оружие — все подобное принадлежит волшебным сказкам, место ему рядом с магическими кольцами и рождающими пламя посохами. В сказках желания исполняются, но за них приходится платить. В сказках сложность жизни сводится к простой морали для детей. Но здесь, в настоящем мире, даже волшебство не готово исполнять желания и дарить незаслуженную власть, а если и готово — слишком сложно это совмещается с мирком, который он создал для себя.

Многие заключенные видят все иначе. Ныне они топорщат перья, смеются с мечами и бурчат под нос в такт стонам кольчуг. Перестраиваются и разворачиваются под согласный хор оружия. Преступления выцвели, наказания — заслуженные и не очень — преобразились как по волшебству.

И все же…

«Все же. Для них это остается игрой. Хихикают в спины офицерам. По ночам, собравшись у взводных костров, выплевывают в огонь шипящее презрение, толкуют о грабеже, горах добычи и беспомощных жертвах своих желаний.

Мы армия чудовищ. Разбойников. Избави нас Мать выиграть битву».

Празек и Датенар что-то потеряли в последние дни, словно хладнокровие оказалось под осадой увиденного вокруг, а страхи так и ждут, чтобы напасть.

Варез заранее жалел Галара Бареса, а мысль о Торас Редоне, видящей шутовское превращение легиона, наполняла его стыдом.

«Я их предупреждал. Это было ошибкой». Гниение стало неизбежным. Легион Хастов нужно было оставить в мертвых, похоронив в курганах все клинки и кольчуги вместе с плотью.

Победив Урусандера, сокрушив восстание, Легион Хастов останется единственной военной силой. Готовой повернуться против знати и ее богатств. Против самого Харкенаса.

«Мы сокрушим весь мир. Я предупреждал, а теперь слишком поздно. Зверь создан, тысячи лап высвобождены, множество глаз моргает, светясь жадностью и похотью.