Падение Света

Ханако замялся и с рычанием сбросил тюк с плеча. — Хорошо. Эрелан, иди вперед. Возможно, драконица найдет нас первыми, желая подкормиться. Утром мы тебя догоним.

Поднимая брови, Лейза пошла к Ханако. — Правда? Ох, я прямо вся стесняюсь!

Он смотрел на нее. Хотелось кричать.

* * *

Кория Делат нашла Ота в обществе десятка соотечественников, в том числе Варандаса, Сенад и Буррагаста. Джагуты смеялись, но веселье быстро угасло — было спрятано, как что-то личное — едва она показалась перед ними.

Заметив девицу, От выпрямил спину. Пробормотал что-то Сенад и махнул рукой. — Майхиб, нужно поговорить. Тебя ждут задачи…

— Почему это вас заботит? — спросила Кория, оглядывая всех собравшихся Джагутов. — Вы скоро умрете. Что мертвецам до забот живущих? — Она ткнула пальцем в старого учителя. — Вы как-то сказали, что мы должны что-то сделать. Мы вдвоем, в ответ на убийство Азатенаями жены Худа. И что получается?

Лицо Ота чуть исказилось; Кории почудилось, что он готов присесть, уклоняясь от незримого выпада. Сидевшая рядом Сенад тихо и понимающе засмеялась, встретив холодный взор Кории усталой улыбкой.

Буррагаст тихо заворчал, сказав громче: — Столь много воздаяний, столь мало времени.

Фыркнув, Варандас подошел к Оту и положил капитану руку на плечо. — Из детского рта настоящий потоп нелепостей. Горе — кулак, но сжимать его слишком долго означает лишиться сил. Ты так постарел от потерь и отчаяния, но готов сотрясать воздух яростью паралитика. Отведи ее в сторону и… пусть разрез будет быстрым и чистым.

Кория уставилась на Варандаса, всматриваясь в худое, покрытое шрамам лицо. — Вы говорите себе, что я ничего не понимаю. Но я понимаю. Вы сдались. Наряжайтесь в шелка или, что более уместно, в кричащие одежды шутов. Уже не важно.

Варандас торжественно кивнул: — Отлично, Кория. Я шут, но не слепец. Мы поистине легион отчаянных, мы стоим, но между нами и тобой зияет пропасть. Возраст — осада, коей ты не испытала. Кости твои прочны, фундаменты еще не подрыты. Построенная тобой башня веры еще высока и горделива. Доспехи уверенности не залиты кровью, не выщерблены.

Буррагаст добавил: — От говорит, будучи раненым. Последняя рана из многих.

Долгий миг спустя От вздохнул и жестом велел Кории следовать за ним.

Они прошли к краю лагеря, стали, глядя на гладь ночной равнины; звезды прокололи пелену темноты иглами странно тусклого света. Луна прокралась на небеса до заката и, хотя прошло полночи, еще цеплялась за окоем, раздувшаяся и медная.

— Что случилось? — прошептала она. — Звезды…

— В последние дни жизни, — отвечал От, — на душу умирающего нисходит нескончаемо долгая ночь. Для большинства с ней приходит мир, и на заре лицо усопшего становится невероятно спокойным. Крайне редко эта ночь является другим. Это личный секрет, растянутое пространство, царство умирающего ветра и тяжких вздохов. — Он печально смотрел на нее. — Худ призвал Долгую Ночь, дабы открыть душам проход в смерть. Сейчас такая ночь, звезды не мигают, луна не ползет по небу. Скажи, давно ли ты дышала? Моргала? Когда в последний раз ударило сердце?

Она смотрела в растущем ужасе. — Врата открылись.

— Да. Долгой ли будет ночь? Никто не знает, даже Худ.

— Чудовищно…

От потер сухое лицо. Он казался совсем старым и усталым. — Худ остановил время. Украл у жизни неизбежность бега, круговорот нужд и пламя дерзости. Во всех мирах жизнь велит себе быть, мчится вперед во имя порядка, обгоняя хаос и разрушение.

Она качала головой то ли от неверия, то ли от ужаса. — Но… сколь велико это… этот конец времени?

— Сейчас? В размер лагеря. Но идут волны, невидимые нам, смертным, идут широко и далеко. Бурлят, будят, тревожат. Смею воображать, — задумался он, — что мертвые слышат наш вызов. — Он положил руку на старый меч у бедра. — Кажется, мы все-таки нашли себе войну.

— Все это, От… ради горя по одной убитой женщине? — Она отскочила и отвернулась к равнине. Всмотрелась в неподвижное, лишенное жизни небо ночи. «Он говорит правду. Не дышу, разве только втягиваю воздух ради слов. Сердце… ничего не слышу, и даже кровь не шуршит по жилам». — Худ воспользовался магией, — провозгласила она резко. — Тем, что ваш К'рул даровал миру. Он вбирает ее в себя.

— Утихло любое пламя, — ответил От. — Ничего не пылает. Теплота выдохов, сама бодрость жизни остановилась. Что внутри, то и снаружи. Не это ли суть смерти? Выход из непрестанного потока времени? Уход с глаз долой? — Он вздохнул, шевеля плечами. — Мы в Долгой Ночи, мы, решившие следовать за ним. Но ты, Кория Делат, ты не отсюда.

— Я должна забить Аратана до беспамятства и вытащить вон?

— Готос держит в узде Худову… гордыню. Создает убежище, знаменованное его Глупостью, бесконечным писанием, вечным рассказом. Дабы отвергнуть смерть времени, он будет рассказывать историю.

— Свою историю.