Падение Света

Вренек оглянулся на толпу духов. — Она вам не верила. Вы любили ее потому, что плохо знали. Так она думала. Вы не знали ее, так что любили не ее, а какое-то подобие. А она знала себя настоящую. «Джинья, дождись меня. Не делай себе ничего плохого. Прошу, прошу, не дай мен увидеть тебя среди призраков».

Старик все еще держал кусок шлака, сжав так крепко, что лопнула кожа и кровь потекла из пальцев. Текла на ладони, смочила запястья. Он угрюмо ухмыльнулся. — Все дыры, выкопанные нами в земле. Все срытые холмы. Все срубленные деревья, все оставленные позади ядовитые пустоши. Каждый раз одно и то же, юный солдат. Мы ранили себя. Ранили, потому что плохо знали себя. Мы оказались куда хуже, чем мнили. — Он хмыкнул. — Я любил играть на свалке отходов. Мои солдатики, мои крашеные герои из свинца и олова. Видишь, я принес их, ибо мы идем на битву. — Он вынул из-под плаща тяжелый мешочек.

— Это будет настоящая битва, сударь, и если хотим поспеть вовремя, нужно спешить…

— Ты за одну сторону, я за другую. Одним я раскрасил мундиры зеленым, другим — синим. Ставим по сторонам канавы, ладно? — Он вытянул руку и схватил Вренека, потащил к обочине. — Я зелеными, ты синими, — пробормотал он, глаза сияли. Старик вытряс содержимое кожаного мешочка.

Вренек смотрел на видавших виды игрушечных солдат. Их было не меньше сотни. Старик ловко поделил их на два цвета, толкнул синих к ногам Вренека.

— Но нам нужны правила, — продолжал старик, подхватывая зеленых солдат. Пересек полную снега канаву и уселся по ту сторону. — Прямой напор и обходные маневры. Будут льготы и штрафы. Истощение сил в атаке — для этого есть кости. Да, костяшки пальцев. Разумеется, не Тисте, форулканские. Льготы и штрафы я объясню, когда отряды сойдутся. Быстрее, строй своих на гребне долины!

— Сударь, настоящая битва…

— Повинуйся своему владыке!

Вренек вздрогнул от резкой команды, положил копье и встал на колени на краю дороги. — Да, милорд.

Первые призраки добрели до них и прошли по тракту, не обратив внимания на фигуры у обочины.

Старик облизал алые губы и начал торопливым, почти неслышным голосом: — У меня свой Легион. Хасты. Видишь? Говорил же, что найду — и вот они! — Он указал на зеленые фигурки. — Превосходные солдаты все до одного. Слышишь их мечи? Горькие тюрьмы, само железо стонет. Им даны льготы стойкости. Но ты, Урусандер, получаешь льготы ярости, кою твои солдаты подхватили у Джелеков. Видишь, каково равновесие? Мы отличные противники, верно? Мой легион умеет держаться на месте. Твой атакует лучше всех. Силы сцепились рогами, как и должно быть.

Вренек не спешил расставлять солдат вдоль края канавы. Он вспоминал все понарошечные битвы, в которые играл с Орфанталем и что Орфанталь рассказывал о стратегии и тактике и всем прочем, чего Вренек не понимал. Как и Орфанталь, старый лорд охвачен горячкой битв. Вренек нахмурился. — Но, милорд, если силы сцепятся рогами, умрет много солдат. Я должен показать, что готов встретить атаку, но отступить и зайти с флангов. Заставить вас обороняться, потом атаковать снова. И снова. Так я сохраню свою силу, а вашу обращу в слабость.

Лорд уставился на него и захихикал: — Да! Разумеется! Разумеется! Но видишь, никто не должен выиграть. Мы истекаем кровью, мы отходим. Еще лучше, если мы восстаем против командиров и рубим им головы! Бросаем оружие! Снимаем доспехи! Говорим ублюдкам, чтобы трахнули себя во рты, и уходим домой. Ха! — Он скользил в глубину грязной канавы. — Ну, время нападать! На войну! Знамена подняты! Понимаешь ли, это тайная шутка. Когда обе стороны видят безумие войны… но продолжают безумствовать!

Вренек следил за хохочущим стариком, видел, как краснеет лицо, выкатываются глаза. Удивлялся, не вполне понимая смысл шутки. Гадал, не прикончит ли шутка лорда, ибо слезы текли по дряхлым щекам, смех становился все беспомощнее, под конец превратившись в истерику. Дыша все тяжелее, старик подавился и закашлял, хватаясь за грудь.

Духи маршировали мимо, глаза-голыши не видели ничего.

По сторонам канавы солдатики падали, потому что ветер растопил снег и ноги их уходили в грязь.