Падение титана, или Октябрьский конь

Услышав это, Цезарь выпрямился, но не встал, а лишь в упор посмотрел на девицу, подступившую к подножию возвышения. За ней следовали маленький мальчик и двое мужчин. По прикидке Цезаря, ей было лет пятнадцать. Полногрудая, рослая, с гривой золотистых волос. Голубые глаза, лицо, которое, видимо, могло быть и приятным, но его портила злая гримаса. Высокомерная, сердитая, авторитарная особа. Одета в греческом стиле, но платье сшито из тирского пурпура очень темного цвета, при малейшем движении отливающего сливовым и малиновым. В волосах диадема, усыпанная драгоценностями, вокруг шеи потрясающей роскоши воротник, на голых руках избыток браслетов. Мочки ушей сильно оттянуты вниз, обремененные грузом подвесок.

Маленький мальчик выглядел лет на десять, не больше, и очень походил на сестру. То же лицо, та же кожа, тот же тирский пурпур. И греческая хламида вдобавок.

Ясно, что двое мужчин — своего рода сопровождающие. Тот, что с покровительственным видом стоит возле мальчика, — пустое место, слабак. С другим, что при Арсиное, придется считаться. Высокий, хорошо сложенный, светлокожий. Взгляд умный, расчетливый, рот волевой.

— И куда же нам идти отсюда? — спокойно спросил Цезарь.

— Никуда, пока ты не падешь передо мной ниц! В отсутствие царя я правлю в Александрии, и я приказываю тебе сойти оттуда и пасть ниц! — отрезала Арсиноя. Она зло посмотрела на ликторов. — Вы все — тоже на пол!

— Ни Цезарь, ни его ликторы не подчиняются командам глупеньких царевен, — тихо сказал Цезарь. — В отсутствие царя я правлю в Александрии на основании пунктов завещания Птолемея Александра и вашего отца Авлета. — Он подался вперед. — А теперь, царевна, перейдем к делу. И не сверкай глазами, как избалованный ребенок, иначе я прикажу одному из моих ликторов вытащить прут из его фасций и отстегать тебя. — Взгляд его остановился на стоящем рядом с ней человеке. — Ты кто?

— Ганимед, евнух. Воспитатель и охранник моей царевны.

— Ганимед, ты вроде похож на здравомыслящего человека, так что я буду разговаривать только с тобой.

— Нет, со мной! — крикнула Арсиноя, лицо ее пошло пятнами. — Немедленно сойди с трона!

— Придержи язык! — резко оборвал ее Цезарь. — Ганимед, я нуждаюсь в апартаментах для меня и моих старших офицеров, а также в достаточном количестве свежего хлеба, овощей, масла, вина, яиц и воды для моего войска, которое останется на кораблях, пока я не разберусь, что здесь происходит. Плохи дела, когда диктатора Рима встречают с тупой и бесцельной враждебностью. Ты понимаешь меня?

— Да, великий Цезарь.

— Хорошо! — Цезарь поднялся и сошел вниз по ступеням. — Вот тебе первое поручение: удали от меня этих двух несносных детей.

— Я не могу этого сделать, Цезарь, если ты требуешь, чтобы я был с тобой.

— Почему?

— Долихос — мужчина. Он может увести царевича Птолемея Филадельфа, но не царевну. Ей нельзя находиться в мужском обществе без присмотра.

— Есть ли здесь еще кастраты? — спросил Цезарь с кривой улыбкой: Александрия, кажется, презабавнейший городок.

— Конечно.

— Тогда ступай с детьми, приставь к царевне Арсиное кого-нибудь вроде себя и поскорей возвращайся.

Царевна Арсиноя, временно выбитая из колеи властным окриком, хотела что-то сказать, но Ганимед твердо взял ее за плечо и вывел из зала. Мальчик Филадельф и его воспитатель тоже поспешили уйти.

— Ну и ситуация! — повторил Цезарь Фабию.

— Еще немного, и я бы взялся за прут. У меня просто руки чесались.

— У меня тоже, — вздохнул великий человек. — Все эти Птолемеи довольно своеобразны. По крайней мере, хоть Ганимед воспринимает все здраво, но он, к сожалению, не царских кровей.

— Я думал, евнухи толстые и похожи на женщин.

— Те, кого кастрируют в детском возрасте, — да. А после наступления половой зрелости кастрация мало влияет на правильное развитие организма.

Вернулся Ганимед. На лице осторожная, но не заискивающая улыбка.

— Я к твоим услугам, великий Цезарь.

— Достаточно просто Цезарь, благодарю. А теперь ответь, почему двор в Пелузии?

Евнух удивился.

— Идет война, — сказал он.

— Какая война?

— Война между нашим царем и нашей царицей. В начале года цены на еду возросли, и Александрия восстала. Обвинили царицу, ведь царю лишь тринадцать. — Ганимед посуровел. — Мира здесь давно уже нет. Царя обрабатывают его педагог Феодот и главный дворцовый управляющий Потин. Это очень честолюбивые люди. Царица Клеопатра — их враг.

— Я так понимаю, что она убежала?

— Да, на юг, в Мемфис, к египетским жрецам. Ведь она является также и фараоном.

— Как и любой из Птолемеев, восходивших на трон?

— Нет, Цезарь, далеко не любой. Отец нашей царицы Авлет, например, не носил этого титула. Он свысока смотрел на жрецов, и те платили ему тем же. А ведь они имеют очень большое влияние на коренных египтян. Авлет не учитывал это. Царица же Клеопатра всегда была с ними дружна и даже жила в Мемфисе одно время. Вот жрецы и провозгласили ее фараоном. Царь и царица — это титулы Александрии. В Египте Нила — в настоящем Египте — эти титулы веса не имеют.