Падение титана, или Октябрьский конь

Брут не находил ничего странного в том, что после женитьбы Порция поинтересовалась, не может ли с ними жить и Статилл. Она не сказала, что хочет тем самым избавить молодого Луция Бибула от старика, вовлекающего его в пьянство, ибо Брут в пояснениях не нуждался. Статилл — друг Катона, и Брут был рад видеть его у себя. А сейчас он был рад ему еще больше.

— Можно я посплю у тебя? — спросил он, стуча зубами от холода.

— Конечно можно, — ответил Статилл.

— Я не могу видеть Порцию.

— Боги!

— У нее истерика.

— Неужели? Ложись, я поищу одеяла.

Ни один из троих домашних философов не знал о готовящемся убийстве, хотя они чувствовали, что что-то идет не так. И дружно решили, что Порция сходит с ума. Но как же не пожалеть дочь Катона, столь нервную и чувствительную, когда у нее такая свекровь? Сервилия набрасывалась на Порцию всякий раз, как только Брут покидал дом. Но Статилл видел, как росла Порция, а двое других философов — нет. Сообразив, что она влюбляется в Брута, он попытался помешать этому, не дать вызреть плоду. Отчасти из ревности, но в основном из страха, что она изведет Брута неровностью своих настроений. Но возможно, все бы и выправилось, если бы не Сервилия, которой был ненавистен Катон! И теперь вот он, бедный Брут, слишком напуганный, чтобы видеть жену. Поэтому Статилл засуетился над ним, что-то напевая под нос, укладывая несчастного мальчика на кушетку. Потом сел с лампой сторожить его сон.

Во сне Брут стонал и ворочался. И вдруг проснулся. Ему приснилось, как в грудь Цезаря вонзается окровавленный нож. Просидевший всю ночь в кресле Статилл дремал, но очнулся, как только Брут спустил ноги с кушетки.

— Отдохни еще, — предложил маленький философ.

— Нет, сегодня заседает сенат. Я уже слышу пение петухов, значит, через час рассветет, — сказал Брут, вставая. — Спасибо, Статилл, мне нужно было где-то укрыться.

Он вздохнул, взял свою лампу.

— Надо посмотреть, как там Порция.

На пороге он остановился, как-то странно засмеялся.

— Слава всем богам, что моя мать в Тускуле. Если вернется, то только к вечеру, а?

Порция тоже спала. Она лежала на спине, закинув руки за голову, со следами слез на лице. Ванна для Брута была уже готова, и он ненадолго опустился в теплую воду. Невозмутимый слуга стоял рядом, готовый накинуть на него мягкое льняное полотенце. Чувствуя себя лучше, Брут надел чистую тунику и курульные туфли и прошел в кабинет — почитать Платона.

— Брут, Брут! — с криком ворвалась к нему Порция. Волосы спутаны, глаза вот-вот вылезут из орбит, рубашка падает с плеч. — Брут, сегодня?! Сегодня, да?

— Дорогая моя, тебе нехорошо, — сказал он, не вставая. — Вернись в кровать, а я пошлю за Атилием Стилоном.

— Мне не нужен врач! Со мной все в порядке!

Не сознавая, что ее жесты и выражение лица противоречат этому утверждению, она сунулась в — увы! — пустую корзину для свитков, потом выхватила перо из стакана, стоящего на письменном столе, и стала рубить им воздух как кинжалом.

— Вот тебе, чудовище! Вот тебе, убийца Республики!

— Дит! — крикнул Брут. — Дит!

Тут же появился управляющий.

— Дит, найди служанок госпожи Порции и пришли их сюда. Она плохо себя чувствует. Пошли за Атилием Стилоном.

— Я не больна! Вот тебе! Умри, Цезарь! Умри!

Эпафродит испуганно взглянул на нее и убежал. Вернулся он подозрительно быстро в сопровождении четырех служанок.

— Пойдем, госпожа, — сказала Сильвия, знавшая Порцию с детства. — Полежи, пока не придет Атилий.

Порция ушла, но не без борьбы. Она сопротивлялась так яростно, что пришлось кликнуть еще двоих слуг.

— Запри ее в комнате, Дит, — велел Брут, — но проследи, чтобы там не было ножниц и ножей для бумаги. Я боюсь за ее рассудок, правда боюсь.

— Это очень печально, — сказал Эпафродит, больше беспокоясь о состоянии Брута. Он казался испуганным. — Подавать завтрак?

— Уже рассвело?

— Да, господин, только что. Но солнце еще не взошло.

— Тогда я поем немного хлеба с медом и выпью того травяного чая, который заваривает себе повар. У меня что-то с животом, — признался Брут.

Атилий Стилон, один из самых модных медиков Рима, уже стоял в холле. Брут вышел к нему, закутанный в тогу с пурпурной каймой. В правой руке он сжимал свиток с заранее подготовленной речью.

— Помимо всех процедур, Стилон, дай Порции успокоительного, — сказал Брут и вышел на улицу, где его ждали шесть ликторов с фасциями на плече.

Солнечные лучи коснулись золоченых статуй на храме Великой Матери. Брут спустился по лестнице Кака на Бычий форум и повернул к Флументанским воротам в Сервиевой стене, которые вели к Овощному форуму. Там продавцы овощей и фруктов уже раскладывали свой товар. Это был самый короткий путь с Палатина к Марсову полю — не более пятнадцати минут ходьбы.