Падение титана, или Октябрьский конь

— Три легиона в Дальней Испании и два в Ближней, — сказал Антоний на военном совете в июньские календы. — Два в Нарбонской Галлии, три в Дальней Галлии, три в Италийской Галлии и два в Иллирии. Это хороший кордон от германцев, от даков да и от Секста Помпея, который не прочь при удобном случае залезть в наши испанские кладовые. А также войско для Африки, в крайнем случае. — Он усмехнулся. — Еда, конечно, главная нагрузка на наш кошелек со всеми нашими легионами и тремя миллионами италийцев, но ты должен справиться без нас, Лепид. Захватив Брута и Кассия, мы поправим свои финансовые дела.

Октавиан сидел, слушая, как Антоний подробно высказывает свои мысли, вполне удовлетворенный шестью месяцами тройного диктаторства. Проскрипции принесли в казну почти Двадцать тысяч талантов серебра, Рим успокоился, стал зализывать раны. Неприятностей не предвиделось. Даже самые несговорчивые сенаторы замолчали. Потому что очень и очень бойко прошла распродажа специальной кожаной коричнево-малиновой обуви. Что делать, раз люди хотят ее получить? И сенат очень быстро снова набрал тысячу членов. Как при Цезаре. А если кое-кто пришел в Рим из провинции, то почему бы и нет?

— Как быть с Сицилией? — спросил Лепид.

Антоний кисло улыбнулся и вскинул брови, глядя на Октавиана.

— Сицилия — твоя провинция, Октавиан. Говори, на что мы можем там опереться?

— На здравый смысл, Марк Антоний, — спокойно ответил Октавиан.

Он никогда больше не требовал, чтобы Антоний называл его Цезарем. Знал, какова будет реакция. Ладно, пусть его. Октавиан так Октавиан. Подождем.

— На здравый смысл? — удивился Фуфий Кален.

— Конечно. В настоящий момент мы должны разрешить Сексту Помпею считать Сицилию своим личным владением и покупать у него зерно с таким видом, словно он вправе им торговать. Рано или поздно огромные прибыли, которые он получает, вернутся в нашу казну. Когда дойдут руки, мы поступим с ним, как слон с мышью. Хлоп — и его уже нет! А тем временем я предлагаю побудить его вложить некоторую часть наворованного в италийские предприятия. Даже непосредственно в римские. Если это приведет его к мысли, что однажды он сможет возвратиться и получить прежний статус, нам следует эту уверенность в нем поддержать.

У Антония сверкнули глаза.

— Мне ненавистна сама мысль, что я должен платить ему! — раздраженно воскликнул он.

— Мне тоже, Антоний, мне тоже. Однако, поскольку государство не может взять зерно у Сицилии, мы должны кому-то платить за него. Все, чем государство когда-то там пользовалось, — это взимало свою десятину, но теперь мы и этого делать не в состоянии. Сейчас, когда урожаи плохие, он просит пятнадцать сестерциев за модий, и я согласен, что это непомерно много. — Блеснула нежная, очаровательная улыбка. Но Октавиан был серьезен. — Брут и Кассий тоже берут у него зерно. По десять сестерциев за модий. Со скидкой, но ни в коем случае не бесплатно. Секст Помпей, как и некоторые другие мне известные люди, будет продолжать наживаться.

— Мальчик прав, — сказал Лепид.

«Опять оскорбление! Мальчик! Ладно, ничтожество, мы и с тобой подождем. Придет день, и вы все будете называть меня правильно. Если, конечно, я позволю вам остаться в живых».

Луций Децидий Сакса и Гай Норбан Флакк уже перевезли восемь из двадцати восьми легионов через Адриатику в Аполлонию и, согласно приказу, двинулись на восток по Эгнациевой дороге, пока ландшафт не предложил им неприступную во всех отношениях территорию, где можно было остановиться и подождать остальных. С точки зрения Марка Антония, великолепный стратегический ход против Брута и Кассия. Они ведь пойдут на запад по той же дороге, и лучше бы не пустить их к Адриатике, да? Ну так хорошо закрепившиеся восемь легионов остановят любую армию, какой бы огромной она ни была.

Известия из провинции Азия были обрывочными и путаными. Кто-то утверждал, что освободители еще несколько месяцев никуда не пойдут, другие, наоборот, говорили, что вторжение вот-вот начнется. Брут и Кассий уже находятся в Сардах, их весенние кампании увенчались поразительными успехами, так зачем же им медлить? Время — деньги, особенно в случае войн.

— Нам надлежит перебросить через Адриатику еще двадцать легионов, — продолжал Антоний, — и это мы сделаем в два приема. У нас нет транспортов, чтобы перевезти сразу всех. Но все двадцать восемь легионов мне в наступлении и не нужны. Западной Македонии и Греции самим нужна помощь, поэтому мы возьмем с собой всю еду, какая есть.

— Очень мало, — проворчал Публий Вентидий.