Падение титана, или Октябрьский конь

Вскоре произошло морское сражение. Цезарь поставил свои корабли двумя колоннами за отмелями у выхода из гавани Эвноста, оставив центр открытым. Справа десять родосских кораблей, слева — десять понтийских, между ними пространство в две тысячи футов для маневра. Его двадцать бывших транспортов встали на значительном удалении. Стратегия принадлежала Цезарю, выполнение — Эвфранору. Перед тем как первая галера снялась с якоря, все было тщательно разработано. Каждое из резервных судов знало точно, какой корабль в линии оно должно заменить; все легаты и трибуны знали свои обязанности; каждая центурия легионеров знала, каким корвусом она воспользуется для абордажа вражеского судна, а сам Цезарь посетил каждый корабль, чтобы подбодрить людей и вкратце рассказать, какого результата он ждет. Большой опыт показал ему, что тренированные и опытные рядовые солдаты могут взять ситуацию в свои руки и превратить поражение в победу, если им поведать во всех подробностях, каковы планы Цезаря, поэтому он всегда информировал своих солдат.

Корвус — абордажный деревянный мостик с железным крюком под его дальним концом. Это римское изобретение появилось еще во времена войн против Карфагена — державы, не знавшей себе равных на море. Новое приспособление словно бы превратило морские сражения в сухопутные, а на суше не было равных римлянам. Как только мостик перекидывался с палубы на палубу, крюк вцеплялся в борт вражеского корабля, давая возможность римлянам перейти на другой корабль.

Ганимед выстроил двадцать два своих корабля цепочкой, преграждавшей вход в гавань. За ними стояли еще двадцать два корабля. Позади этой второй линии расположились многочисленные беспалубные суденышки и биремы. Они не должны были принимать участие в сражении. Их обязанностью было метать во врага зажигательные снаряды.

Хитрость операции заключалась в мелях и рифах: какая сторона выступит первая, та и рискует быть отрезанной и нарваться на скалы. Пока Ганимед медлил и не решался, Эвфранор бесстрашно провел свои суда в проход и обошел препятствия, чтобы напасть. Его передние корабли были немедленно окружены, но родосцы оказались блестящими моряками. Как ни лавировал, как ни маневрировал Ганимед, его неуклюжим галерам не удалось ни потопить, ни взять на абордаж, ни хотя бы вывести из строя ни одной атакующей единицы. Когда к родосцам присоединились понтийцы, Ганимеду настал конец. Его пришедший в беспорядок флот теперь целиком зависел от милости Цезаря. А Цезарь в сражениях пощады не знал.

К тому времени, как наступившая темнота положила конец боевым действиям, римляне захватили бирему и квинкверему со всеми матросами и гребцами, потопили три квинкверемы и серьезно повредили десяток других александрийских кораблей, которые еле-еле убрались в Кибот, оставив Цезарю всю гавань Эвноста. А римляне не потеряли ни одного корабля.

Зато у противника оставались часть Гептастадия и бухта Кибот, сильно укрепленные и с большим гарнизоном. Да, Фарос римляне взяли, но ближе к Киботу ситуация становилась иной. Серьезным препятствием для Цезаря была узость Гептастадия, которая не позволяла поместиться на нем больше тысячи двухсот человек, а такого количества людей явно недоставало, чтобы сломить оборону александрийцев.

Как и всегда, когда наступал тяжелый момент, Цезарь со щитом и мечом поднялся на крепостной вал, чтобы подбодрить своих людей. Его алый плащ был далеко виден. Однако страшный шум, поднявшийся в задних рядах, создал у солдат впечатление, что их окружили. Они стали отступать, оставив Цезаря в трудном положении. Его собственная лодка была на воде, прямо под ним. Он прыгнул в нее и направил вдоль дамбы, крича, что александрийцев в тылу нет — наступайте, ребята! Но все больше и больше солдат спрыгивали с дамбы на суда, рискуя опрокинуть их. Внезапно решив, что сегодня Кибот не захватить, Цезарь прыгнул из лодки в воду, зажав между зубами свой алый генеральский плащ, который служил всем ориентиром, пока он плыл. И все последовали за ним — к спасению.

В итоге Ганимеду пока удалось удержать Кибот и материковый конец Гептастадия. Цезарь же контролировал теперь остальную часть дамбы, остров Фарос, всю Большую гавань и гавань Эвноста. Без Кибота, к сожалению.

Война опять перешла на сушу. Ганимед, казалось, сделал вывод, что Цезарь уже достаточно разрушил город и что пора за это взяться ему самому. И александрийцы начали разбирать второй ряд домов по другую сторону ничейной полосы, позади особняков на западной стороне Царской улицы, используя камни, чтобы возвести сорокафутовую стену с плоским верхом для размещения на ней крупной артиллерии. Потом они целый день и ночь обстреливали Царскую улицу, правда без особого успеха: роскошные особняки, превращенные Цезарем в своеобразные бастионы, устояли. Галльская кладка murus gallicus (чередование слоев камня и длинных деревянных брусьев) придала этим сооружениям чрезвычайную прочность. Камень обеспечивал жесткость конструкции, а дерево не давало ее разорвать. Эти дома были отличным укрытием для солдат Цезаря.