Падение Царьграда. Последние дни Иерусалима

Для Магомета завтрашний день был долгожданным праздником, царственной забавой.

В три часа утра его разбудили. Он открыл глаза и увидел перед собой при мерцании лампы какого-то человека.

— Князь Индии! — воскликнул султан, приподнимаясь на своем ложе.

— Да, это я, государь…

— Который час?

Старик ответил.

— Еще рано, — произнес Магомет, зевая, и прибавил, пытливо смотря на своего неожиданного посетителя: — Скажи мне прежде всего, зачем ты пришел.

— Я пришел, чтобы посмотреть, можешь ли ты спать. Обыкновенный человек не сомкнул бы глаз в такую ночь, но ты, мой повелитель, обладаешь всеми качествами завоевателя.

— Да, сегодня будет великий день, — произнес Магомет, очень довольный словами старика. — Что тревожит тебя? Отчего ты не спишь?

— Я также приму участие в деле.

— Какое?

— Я буду сражаться и…

Магомет посмотрел на его сгорбленную, старческую фигуру и засмеялся.

— Ты? — продолжал он, презрительно пожимая плечами.

— У моего повелителя две руки, а у меня четыре. Я сейчас покажу их тебе.

Он вышел из спальни султана и вернулся через минуту вместе с Нило.

— Вот посмотри, государь, — сказал он, указывая на негра, который был в парадной одежде царя своего племени, в венце с перьями, в короткой юбке, украшенной серебряными полулунками, с вышитыми жемчугом сандалиями, медным выпуклым щитом на левой руке и тяжелой сучковатой палицей в правой. Он остановился на пороге и смотрел сверху вниз на юного султана с выражением гордого превосходства.

— Вижу твои четыре руки, — сказал Магомет, любуясь негром. — Князь, — прибавил он после минутного молчания, — я замечаю в тебе странную ненависть к грекам, что они сделали тебе?

— Они христиане, — отвечал князь Индии, насупив брови.

— Хорошо, это причина, и сам пророк считает ее достаточной, чтоб очистить землю от ненавистной секты, но этого недостаточно. Я не так стар, как ты, и, однако, понимаю, что ненавидеть так, как ты ненавидишь греков, можно только вследствие какой-то обиды.

— Ты прав, государь. Завтра я предоставлю толпу толпе и среди кровавой сечи буду искать только Константина. Посуди сам, враг ли он мне.

И старик рассказал историю Лаели, о своей любви к ней, о похищении ее Демедием, о том, как он молил императора оказать ему помощь в ее поисках, и об отказе Константина.

— Она воскресила меня к жизни. Она была для меня лучом света, утренней звездой. Я стал снова мечтать о счастье. А император не только отказал мне в помощи, чтоб найти ее, но когда она отыскалась, то дозволил ей принять христианство, с целью сделаться женою христианина. Сегодня я отомщу тирану, убью его, как собаку, и потом найду Лаель. Да, я ее найду, а ему, проклятому, докажу, как любовь может адски ненавидеть.

Князь Индии забыл свою обычную осторожность. Магомет понял, что он скрывал от него многое, и только что хотел побудить его на полную откровенность, как вдруг раздался отдаленный топот.

— Наступил знаменательный день! — воскликнул он.

— Позови моего конюшего и других придворных. Вон посмотри, на столе лежит мое оружие: булава, которую держал в руках мой предок Ильдерим под Никополем, и меч Соломона. Бог велик, и звезды стоят за меня; чего же мне бояться?

Спустя полчаса он верхом на коне выехал из своей палатки.

— Откуда дует ветер, из города или в город? — спросил он у начальника янычар.

— В город, государь.

— Да будет свято имя пророка! Выстрой цвет правоверных в колонну, в ширину той бреши, которую мы пробили в воротах. Я буду у большой пушки.

Достигнув батареи, он выехал на парапет и оглянулся во все стороны. Всюду, куда достигал его взгляд, стояли полчища, дожидавшиеся сигнала. Довольный, и счастливый, он поднял глаза к небу. Никто лучше его не знал, какие звезды предшествовали солнцу, и теперь он смотрел на них, как на своих друзей. Наконец над горными высотами Скутари показалась светлая полоса.

— Выходите! — воскликнул Магомет, обращаясь к пяти герольдам. — И как вы верите в рай, трубите изо всей силы. Пусть от вашего трубного звука повергнутся стены Константинополя. Никогда Бог не был так всемогущ, как сегодня.

Началось общее наступление. Только перед воротами святого Романа осаждающих не прикрывали стрелки и пращники. Тут ров был наполнен почти с краями, и потому Магомет прямо направил свои орды на развалины ворот.

Неудержимый натиск при трубных звуках и барабанном бое превратился в кровавую свалку. Тысячи наступающих опешили, толкались, сбивали и топтали друг друга, неслись вперед и оставляли за собою груды мертвых, раненых, копий, щитов. Ни на что не обращали внимания, ни на стоны, ни на мольбы.

Все это предвидел Джустиниани. На вершине горы за грудами камней он расположил свои мелкие орудия, а между ними расставил стрелков и копейщиков. По флангам он выстроил отряды одинаково вооруженных солдат, так что в бреши между сохранившимися в целости городскими стенами не было и пяди не защищенной земли. Как только раздался сигнал в турецком лагере, он сказал гонцу: