Соколов. – Так что вы полагаете, в этом именно и была связь между этими революционными кружками во флоте и рабочей средой и так далее?
Климович. – Но, я повторяю, что если мне память не изменяет, я это дело застал уже в период формального дознания.
Соколов. – Но вы могли знать. Теперь, вот что скажите. Это распоряжение генерала Джунковского и Курлова о том, чтобы департамент полиции и управление жандармское не имели внутренних наблюдателей в военной среде, не последовало ли оно после того, как сделано было прямое указание, что эти внутренние информаторы на самом деле вступили на путь провокации?
Климович. – Нет, я думаю, была другая причина. Я позволяю себе занять несколько времени. Когда в 1905 и 1906 г.г. было вооруженное восстание в Москве, то редкие из командных частей не приезжали в охранное отделение, чтобы не спросить, не имеется ли каких-нибудь указаний на настроение в их части и, нужно сказать, что страшно интересовались и старались всеми силами, по понятным причинам, вполне ориентироваться в этом и даже, если нужно, помочь охранному отделению что-нибудь сделать. Впоследствии, когда наступило благополучие политическое в России, то, к сожалению, пришел очень неумелый состав жандармских офицеров. И преимущественный укор, который бросается нам, в смысле провокации, он именно вызывается не злостной волей, – повторяю, что департамент полиции совершенно честно и упорно боролся с тем, что именуется провокацией, – а вызывается именно неопытностью и неподготовленностью того или другого офицера, который в это время был одурачен ловким агентом. Вот, когда наступило затишье, в то время существовала так называемая военная агентура, и во время этого затишья военная агентура, не имея никаких сведений политических, давала разные сведения охранному отделению о том, что там-то пища плохая, там штаны дают рваные или платье. За неимением ничего другого, охрана сообщала эти сведения по команде вверх – в департамент полиции. Департамент полиции сообщал военному начальству, а военное начальство сверху вниз шло в части по этим сведениям. Департамент полиции смотрел, что такое явление, как рваные штаны или плохая пища, могут способствовать нежелательному настроению войска и считал невозможным утаивать эти сведения. Других сведений, чисто политических, не поступало в военные команды полков. Указания на то, что у них пища плоха, штаны рваные или вообще что-нибудь неладно, – оправдывались. Тогда страшно обижались на вмешательство посторонних организаций, и на этой почве возникали нарекания, а еще другие, быть может, справедливые нарекания были, благодаря неопытности офицеров. Многие из сотрудников, приобретенных глупо и неумело, получая деньжонки от розыскных органов, нахальничали, распускались, говорили: «Вот если, фельдфебель, ты этого не сделаешь, я донесу на тебя в охранное отделение», словом, это были не сотрудники, а хлыщи, если можно так выразиться, в политическом смысле. И, конечно, наличность их вредила военной дисциплине. Вот на этой почве, с одной стороны (якобы департамент полиции вмешивается во внутренний быт и хозяйство воинских частей), и старались ввести коррективы, которые опровергали все сведения департамента полиции и военного начальства, и делали это не всегда добросовестно и принципиально, а лишь с целью во что бы ни стало доказать, что у них все очень хорошо идет. С другой же стороны, некоторые бестактные выходки неумело приобретенных и неумело руководимых сотрудников вызывали целый ряд бесед, которые заканчивались тем, что департамент полиции со своим управлением решил безусловно руки прочь от воинских частей, решил агентуру прекратить.
Соколов. – А по вашему мнению, когда наступило политическое благополучие в России, к каким годам?
Климович. – Я нахожу, что это с 1907 по 1912 год.
Соколов. – В этом году вы какую занимали должность?
Климович. – Я в это время все был градоначальником.
Соколов. – Где?
Климович. – В Керчи, Ростове и Москве.
Соколов. – Вы указали, что вы были два раза в Москве.
Климович. – Я был градоначальником[*] в Москве до назначения керченским, т.-е. это было в 1908 и 1909 г.
Соколов. – Вам известно, что в 1912 г. в Кронштадте судом слушалось дело, где судились несколько сот матросов, которое закончилось постановлением морского министра оправдать многих подсудимых, так как они были вовлечены провокацией жандармского управления?
Климович. – Я в это время был далеко, в Керчи, затем в Ростове, и мне это неизвестно.
Соколов. – Разрешите мне перейти к другому вопросу…
Председатель. – Если у других членов нет вопросов по этому делу.
Соколов. – А что, бывали случаи, что департамент полиции оказывал услуги в контр-разведках военных? Бывали ли случаи, что вас просили дать указания, не является ли то или другое лицо германским шпионом?
