Падение царского режима. Том 1

Протопопов. – Без Государственной Думы, я думал, править нельзя, когда я был там. Все переменилось, когда я был назначен министром: ко мне относились неладно, как к министру, я был для них не министр, на меня смотрели очень косо, и, естественно, я думал, что найду опору в Думе. И вот накануне того, как я в первый раз пришел туда (министры устроили так), мне сказали, что Пуришкевич будет говорить против меня речь, сообщили ее содержание и думали, что мне легко будет отвечать, когда у меня эта речь была записана.

Председатель. – Кто вам сказал содержание речи?

Протопопов. – Положительно не помню. Вероятно, либо Крупенский, либо Ознобишин, я не помню кто.

Председатель. – Или Марков 2-й?

Протопопов. – Маркова 2-го я тогда не видел.

Председатель. – А когда вы начали видеть Маркова 2-го?

Протопопов. – Приблизительно в январе. Я его видел раза четыре, кажется.

Председатель. – То-есть, что вы называете видели? Вы его видели в Думе?

Протопопов. – Нет, нет. Он был у меня.

Председатель. – Я понимаю в том смысле, что между вами и им установились некоторые внедумские отношения. А отношения между вами и Крупенским?

Протопопов. – Ох, это с детства. Я с ним был в кавалерийском училище.

Председатель. – Но когда установились ваши встречи с Крупенским в связи с делами Государственной Думы, в бытность вашу министром внутренних дел?

Протопопов. – У меня почти их не было. Он бегал ко мне, и я к нему ездил. Он быстрый человек, всегда больше всех знает. У меня особых дел не было с ним, кроме этой знаменитой записки абриса речи, декларации.

Председатель. – Чьей речи?

Протопопов. – Декларации Думы, которую я передал Штюрмеру в руки.

Председатель. – Когда это было?

Протопопов. – Это было вначале.

Соколов. – Перед 1-м ноября?

Протопопов. – Да, кажется. Он сказал, – вот в чем будет заключаться декларация. Я говорю, – тогда я дам Штюрмеру. Ну хорошо, – говорит, – только ты мне верни. Я так и сделал. Дал Штюрмеру, а затем, я не знаю, каким образом вышло, что это сделалось известным в Думе.

Председатель. – Вы немножко уклонились в сторону. Позвольте задать вопрос: Крупенский и Марков 2-й получали деньги за это осведомление?

Протопопов. – Крупенскому ни одной копейки не давал, нет.

Председатель. – А Маркову 2-му?

Протопопов. – Да, я ему давал и вот почему. Совершенно не свойственно мне, так сказать, быть крайним правым, следовательно, совершенно является необъяснимым, каким образом я на эту патриотическую организацию мог отпускать деньги. Это случилось вот почему. Во-первых, их, правых, постоянно кормили все. Следовательно, если бы я не подкармливал эти учреждения монархические, то это составило бы исключение из правила, а в былое время, когда я видел, что монархический принцип падает ужасно, мне казалось, нельзя сделать иначе, как дать эти деньги, – вот почему.

Председатель. – Сколько вы платили Маркову 2-му?

Протопопов. – Я думаю, за все время всего тысяч сорок.

Председатель. – За все время вашего министерства. Были определены эти передачи?

Протопопов. – Я не хотел определять, потому что у него был очень большой вкус – l’app'etit vient en mangeant, а у меня, наоборот, вышло, что подтвердит директор департамента полиции, что в последний раз, когда ему передавал деньги, я усомнился в необходимости передачи этой денежной субсидии.

Председатель. – А когда этот последний раз был?

Протопопов. – В начале февраля, вероятно.

Председатель. – Сколько было в последний раз передано?

Протопопов. – Тысяч десять.

Родичев. – После того как он обругал Родзянко, сколько вы ему дали?

Протопопов. – Я ему за это не дал. Я не так был сердит на Родзянко. Мне очень грустно…

Председатель. – Просто последовательность объективная?

Родичев. – Вы не прекратили уже после этого выдачи?

Протопопов. – Нет.

Родичев. – Сколько после этого?

Протопопов. – Не помню, но не прекратил.

Председатель. – Вы говорите, что, значит, его аппетит разыгрывался, аппетит приходил по мере того, как он получал. Что же, конкретно скажите, он просил у вас большое количество денег?

Протопопов. – Он говорил: «что даете пустяки». Я ссылался на то, что денег нет. Нужно сказать, что я только теперь, раздумывая, вижу, как много я не знал в этом ведомстве. Да оно и понятно, потому что фактически им я не мог управлять, и потом все приключения… Ведь не было дня, чтобы не было приключения, чтобы не было какого-нибудь толчка, странного толчка, как, например, запрос дворянства по поводу Варбурга. Все складывалось так ужасно, ведь это выбивало меня. Я не мог внимательно и последовательно работать.