Падение царского режима. Том 1

Штюрмер. – Я принадлежу к известной группе Государственного Совета. В данное время данный вопрос обсуждался в группе, так или иначе говорят, переговариваются друг с другом, соглашаются или нет, но сказать, что по всем вопросам эта группа имеет определенный взгляд, определенную программу, этого сказать нельзя. Я был в составе группы, но я никогда не слышал, чтобы была общая программа по всем вопросам, которые ставились. Я никогда не видел у группы какой-нибудь определенной программы.

Предедатель.[*] – Если мы подняли этот вопрос, то я бы вам поставил так. Европа – Европа, Россия – Россия, но все-таки жизнь идет и там и здесь и жизнь требует, чтобы человек, который брал в свои руки управление государством, имел определенный взгляд на основные вопросы, интересующие страну. Можно говорить, что в России нет никаких вопросов, тем не менее от этого в России не перестанут быть вопросы. Из того, что у нас не было конституции, не следовало, чтобы жизнь не ставила вопросов. Мы не с формальной точки зрения подняли этот вопрос, который поставили, а по существу. Нам казалось, что когда в 1916 году вы занимали последовательно высшие посты в государстве, нам казалось, что у вас должен быть взгляд на основные вопросы государственной жизни России, в такой острый момент, как война. Вот чем были вызваны наши вопросы. Наши вопросы были вызваны существом и жизнью. Вы сейчас говорите о том, что у нас не так в России, как в государствах Европы.

Штюрмер. – Я не это говорил. Я говорил в том смысле, как я ответил на ваш вопрос. Дело в том, что те вопросы, которые составляют основные вопросы страны, государственной жизни России, с этих вопросов, когда я был принят государем, и начался наш разговор. Я отлично помню, совершенно случайно в памяти осталось у меня, государь начал свой разговор с того: «Я вас последний раз видел весной в Твери». Это было в 1915 году, государь тогда осматривал все, что было приготовлено в Твери, и начал он с того, что он вынес отличное впечатление из последнего посещения Твери, что все там работают единодушно на войну. Между прочим говорил о земстве, я не помню подробности; затем спросил меня, когда я был председателем земской управы, затем разговор перешел на земство вообще.

Председатель. – Вы говорите про Тверь, и вашу встречу в Твери?

Штюрмер. – Я говорю про Тверь. Затем про мелкую земскую единицу, первое, о чем он спросил: считаю ли я ее нужной; я сказал, что без нее обойтись нельзя, что есть целый ряд уездов, где гласные по добровольному соглашению исполняют обязанности мелкой земской единицы. Они заведуют постройками школ, дорог и т.д. Что без этого нельзя. Надо, чтобы мелкая земская единица была соединена с администрацией или чтобы были отдельные учреждения мелкой земской единицы. Дальше разговор пошел о мировых судьях. Он спросил мое мнение. Я говорил, что я был сам почетным мировым судьей в течение многих лет, отец мой был почетным мировым судьей, так что я видел, насколько важное значение имеют мировые судьи. Дальнейший вопрос был в связи с мировыми судьями, – нужны ли земские начальники. Вот все вопросы о местной жизни. Был затронут вопрос о подоходном налоге. Коснулись вопроса о Государственной Думе, о ее деятельности. Я в прошлый раз докладывал, что имелось в виду поставить известный срок, в который бы занятия Государственной Думы ограничились исключительно рассмотрением бюджета. Я имел честь уже рассказывать об этом. Я сказал, что нельзя этого делать, нельзя заранее показывать недоверие. Если будет причина, тогда можно будет Думу распустить. Вот чем кончился наш разговор. Все это были вопросы чисто местные. И только в самом уже конце государь сказал мне: «Я разделяю ваше мнение по вопросам вами изложенным, у меня имелись сведения, и я спрашиваю вас»…

Председатель. – Позвольте связать это с вопросом о программе. Таким образом вы отвечали, что у вас было определенное отношение к Государственной Думе, которое заключалось в том, что до ее созыва нечего ее отсрочивать, что отсрочивать нужно ее только в таком случае, если, будучи созвана, она даст повод к этой отсрочке.

Штюрмер. – Повод к этой отсрочке, т.-е., если Дума будет заниматься не делом, а заниматься политикой.

Председатель. – Какую разницу вы видите между делом и политикой, почему дело противополагается политике и политика делу, и почему политика есть безделие, а не дело?

Штюрмер. – Это зависит от взгляда. То, что сейчас случилось, это было политикой, а предыдущее было не дело. Так что по своему образу мышления, по своей работе прошлой я не был склонен к этому. Это было для меня делом политики, а не делом. Это не серьезное дело, – виноват, я не так выразился, – к которому Государственная Дума была призвана, для чего она была созвана и для чего она работала. Вот как я это понимал.