Падение царского режима. Том 1

Председатель. – Вы сказали, что тогда в отношении Государственной Думы было у вас, как у министра или кандидата в министры, отношение такое, что если Государственная Дума будет заниматься делом, то пускай она существует, а если она будет заниматься политикой, то ваш взгляд такой: мы сумеем ее отсрочить. Значит, это была некоторым образом ваша программа, с которой вы «повидимому» вступили. Я позволю себе спросить, какую разницу вы, и, вероятно, многие представители старой власти видите между делом и политикой. Почему эти понятия противопоставляются?

Штюрмер. – Одна есть программа: власть, которой каждый из нас в свое время присягал – царствующему монарху, и тем указаниям, которые он давал. А другое есть нечто новое, на что я не считаю себя способным. Я служил старому режиму, я считал, что этот режим нужно было поддерживать или, по крайней мере, не нападать на него. Я бы не примкнул к тому режиму, который стал бы существующее опровергать. Вот мой взгляд.

Председатель. – Существующее опровергать? Например, такое лицо, как А.Б. Самарин,[*] вы считали приверженцем старого порядка или нового?

Штюрмер. – Я мало его знал. Считаю его приверженцем старого порядка.

Председатель. – Тем не менее вам известно, что по целому ряду основных вопросов существовали разногласия между той точкой зрения, которую вы изволили сейчас изложить и точкой зрения А.Б. Самарина.[*]

Штюрмер. – Много было вопросов, но я Самарина мало знаю. С его братом Федором я был в большой дружбе.

Председатель. – Позвольте мне до конца осветить вашу мысль. Значит, политическое устроение России, – ибо это есть политика, – политическое устроение России вам не казалось государственной важности делом?

Штюрмер. – Политическое устроение?

Председатель. – Устроение России. Государственная Дума, которая собиралась, которую вы желали посадить исключительно на бюджет, хотели устранить…

Штюрмер. – Извините меня, я не хотел посадить ее на бюджет.

Председатель. – Вы желали…

Штюрмер. – Я хотел, чтобы она действовала так, чтобы это не было в ущерб существующему строю, но с улучшением его, так как я считал, что нужно улучшить земскую единицу, затем мировых судей и т.д. Я бы не согласился на полное ее устранение.

Председатель. – Вы изволите помнить, что это было в январе 1916 года, 4 месяца спустя после так называемого великого отступления из Галиции, т.-е., после полного разгрома русских войск, которые опирались на старый режим, который их не поддерживал, так что в январе 1916 года, повидимому, перед лицом, руководившим Россией, встали более крупные вопросы государственного строительства. Не правда ли?

Штюрмер. – Да.

Председатель. – Вопросы государственного строительства и вопросы политики.

Штюрмер. – У меня не было основания думать, что эти вопросы не в достаточно крепких и надежных руках. Я мог относиться с недоверием к некоторым лицам, я говорил – разве можно обойтись без общественных сил в этом сложном деле.

Председатель. – Тут шел вопрос об ответственном министерстве, не правда ли?

Штюрмер. – Об ответственном министерстве. Да, министерство в том виде, в каком оно было до сих пор. Ответственное министерство – я думал так, что отвественное[*] министерство есть лицо, которое выбирается, и ему представляется право назначать министров и он берет на себя большую ответственность. Тут ничего подобного не было.

Председатель. – Нет, тут были разногласия между центром и страной. Страна требовала ответственного министерства, центр не давал.

Штюрмер. – Совершенно верно.

Председатель. – Как же? В тот момент, когда страна ставит вопрос громадной политической важности, когда страна считает, что громадный очередной политический вопрос на очереди, у вас существует такое отношение к Государственной Думе, т.-е. – посмотрим, чем она будет заниматься, – делом или политикой.

Штюрмер. – Потому, что все было сосредоточено на войне. Была только война, война и война. Что делать, чтобы помогать войне?

Председатель. – А разве для того, чтобы помогать войне не нужно было сменить старую власть?

Штюрмер. – Я недостаточно знал ее недостатки. Я узнал потом уже, когда стал ближе к управлению. У меня установился взгляд к Государственной Думе. Государь меня спросил: «Вы можете взять на себя такое дело?» Я сказал ему: «Ваше императорское величество, я изложил вам свои взгляды на отдельные вопросы, вам судить, гожусь ли я или нет. Я ничего не могу сказать, я одно могу сказать, что если у меня не пойдет дело, то я настолько добросовестный человек, что скажу, что не могу его исполнить».

Председатель. – Разрешите вопрос о программе считать поконченным. У нас вопросов нет. Теперь перейдем к вопросу о диктатуре. Будьте добры выяснить, диктатура возникла приблизительно в конце июня, т.-е. мысль о диктатуре?