Падение царского режима. Том 1

Штюрмер. – Этот вопрос я и выдвинул в Совете Министров. Этот вопрос выдвигали и другие во время прений, но я помню, что тогда принято, – я не могу сейчас точно сказать, я может быть вспомню потом, – что теперь военное время, что начальник штаба заявляет, что вопрос очень серьезный и срочный, надо сейчас действовать, нет времени, некогда рассуждать. И тут кто-то произнес слово «диктатор».

Председатель. – Так что этот вопрос поднимался, но, в виду обстоятельств военного времени, ему не было дано хода?

Штюрмер. – Вообще весь темп разговора был такой, что нечего рассуждать, надо действовать.

Председатель. – Кто был на стороне учреждения такой диктатуры? Как поделились голоса?

Штюрмер. – Простите, я помню одно, что против диктатуры возражал министр путей сообщения Трепов, это я очень хорошо помню.

Председатель. – Кто его поддерживал, вы не помните?

Штюрмер. – Это был такой удар для меня, неожиданность, что я не следил, кто и что говорил.

Председатель. – Почему удар?

Штюрмер. – Я видел, что это страшно увеличит дело.

Председатель. – Позвольте после этого разъяснения считать, что решение, принятое в июне, послужило одним из оснований к тому, что вы 7-го июля приняли портфель министра иностранных дел?

Штюрмер. – Это не только послужило, это было единственной причиной. Я сказал, что не могу, я должен был отказаться или от председательствования в Совете Министров или от поста министра внутренних дел и взять тогда более легкое министерство. У нас легкими министерствами считались – Министерство Иностранных Дел и святейший синод.

Председатель. – Почему Министерство Иностранных Дел, т.-е., значит, учреждение, которое ведает внешней политикой мирового государства, во всяком случае великой державы? Как одно[*] могло считаться по легкости своей равным министерству синода?

Штюрмер. – Мне трудно сказать это, я никогда в нем не служил, об этом тогда разговора не было. Мне трудно сказать.

Председатель. – Почему вы не можете сказать?

Штюрмер. – Если вы мне позволите сказать, как на практике я считал, я не буду обобщать, я буду брать, как было. Я думаю, что как в то время, так и до сих пор вся политика Министерства Иностранных Дел сосредоточивалась на войне. Дело это вели три представителя Министерства Иностранных Дел, два посла, английский и французский, и изредка приезжал итальянский посол, но он менее имел влияние потому, что в то время они ничего не делали, и дело начиналось так…

Председатель. – Может быть лучше не нужно говорить даже нам о представителе дружественной нам державы, о том, что он приезжал?

Штюрмер. – Во всяком случае, это случилось в связи с этими тремя послами, остальные европейские вопросы не имели того значения, да и посланники не ездили, а иногда приезжали, их принимал товарищ министра. Так, что все сгруппировалось, в одном месте. С одной стороны, было очень трудно, но, с другой стороны, это не было так бесчисленно, разнообразно и бесконечно, как в Министерстве Внутренних Дел, где целые дни телеграммы, ночью телеграммы, где экстренно желают видеть, нужно принимать. Там было адское положение. Это мне подсказал опыт.

Председатель. – Что вам подсказал опыт?

Штюрмер. – Этот опыт мне подсказал, я объясню, что я увидел потому, что понимал и чувствовал, что легче Министерство Иностранных Дел, чем Министерство Внутренних Дел.

Председатель. – Простите, когда вы изволили определять задачи Министерства Иностранных Дел, вы изволили взять совершенно внешнюю, я бы даже сказал, канцелярскую сторону. Разве в Министерстве Внутренних Дел нет мозга, который должен быть весь обращен на великую задачу ведения внешней политики со стороны нашей родины?

Штюрмер. – Совершенно верно, это и было. Это была одна задача, и все было сосредоточено на ней. С одной задачей можно было справляться, а задача Министерства Внутренних Дел, это была ужасно непосильная работа. Я узнал, что государь император желает переменить министра иностранных дел.

Председатель. – Почему переменить? Как вы это узнали?

Штюрмер. – Не знаю, его величество не сказал почему.

Председатель. – Значит, он не сказал, почему он хочет переменить министра иностранных дел?

Штюрмер. – Определенно, чтобы те или другие шаги были, он не говорил, но вообще он был недоволен какой-нибудь ошибкой.

Председатель. – Как же вы справлялись с этой большой задачей, как вы соглашались с основной задачей Министерства Иностранных Дел, т.-е., руководить внешней политикой России?

Штюрмер. – Т.-е., что вы хотите сказать?

Председатель. – По существу, какие у вас вопросы возникали, – так, например, вопрос об отношении к союзникам?

Штюрмер. – К союзникам отношения были самые определенные, самые дружеские, откровенные.