Падение царского режима. Том 2

Щегловитов. — Этого, кажется, не было…

Председатель. — Вы не помните такого разговора с Хвостовым?

Щегловитов. — Нет.

Председатель. — Я напомню вам, что это письмо имеет очень конспиративный характер: так, губернатор самолично писал его на машинке. По содержанию же оно являлось иллюстрацией того, что вами было принято во время личной беседы. В беседе вы выработали некоторый общий план, а письмо давало к нему иллюстрацию.

Щегловитов. — Лучшим доказательством, что, вероятно, беседы такой не было, служит то, что по этому письму, я помню, я ровно ничего не предпринимал.

Председатель. — Так что письмо-то это осталось у вас в памяти?

Щегловитов. — Это письмо осталось в моей памяти: его внешность несколько необычна, потому что писавший сам удостоверял, что он сам писал его на машинке и что он придавал сообщению особо конспиративный характер.

Завадский. — Я в письме отмечаю такую фразу (читает): «в виду согласия, полученного при разговоре…».

Соколов. — Вы упоминали о вашем председательствовании среди крайних правых и сказали, что эти группы значения общегосударственного не имели. Вы не вспомните, что после этого съезда ряд монархических организаций и организаций крайних правых в провинции получили письма циркулярного характера: их приглашали мобилизовать свои силы и быть готовыми на случай выступлений, предлагали наметить в провинции всяких представителей либеральных и радикальных взглядов на предмет их арестования в случае надобности?

Щегловитов. — Это совершенно верно.

Соколов. — Вам не известно, какое отношение к правым организациям имел барон Фредерикс?

Щегловитов. — Нет.

Соколов. — Вам не известно, что после съезда, за подписью барона Фредерикса, провинциальным губернаторам и провинциальным организациям был разослан циркуляр, чтобы они мобилизовали свои силы на случай выступления левого элемента?

Щегловитов. — Нет.

Соколов. — Вы не пользовались списками, составленными правыми организациями при назначении или увольнении лиц судебного ведомства?

Щегловитов. — Нет, таких списков не было.

Соколов. — Вы указали, что, по вашим сведениям, в эти организации входили лица, которым не место в рядах политических организаций. Какие это лица и какие поступки они делали во время пребывания в своих организациях?

Щегловитов. — Здесь председателем комиссии был назван Орлов, а я бы прибавил еще и Дубровина.

Соколов. — Какие действия этих людей вызвали с вашей стороны такое отношение к ним, какое было вами здесь выражено?

Щегловитов. — О них ходили слухи самые невероятные…

Соколов. — Какие сведения до вас доходили.

Щегловитов. — Дубровину приписывалось участие в убийстве Герценштейна, а Орлову — ряд вымогательств и ряд других действий.

Соколов. — Вы, в качестве генерал-прокурора, принимали участие в раскрытии действий Дубровина и Орлова?

Щегловитов. — Нет, потому что у меня материала не было.

Соколов. — Но те сведения, которые до вас доходили, разве не давали вам основания поручить прокурорскому надзору произвести дознание?

Щегловитов. — Относительно убийства Герценштейна, сколько мне помнится, два члена государственной думы 2-го созыва явились с заявлением о том, что у них имеются фактические данные, по которым на отдельных членов союза русского народа падает обвинение или подозрение в этом убийстве… Я тогда немедленно их заявление передал прокурорскому надзору с поручением, сколько мне помнится, товарищу прокурора Гвоздановичу, заняться расследованием, и это поручение было препровождено в Финляндию.

Соколов. — А по поводу вымогательств Орлова?

Щегловитов. — У меня никаких определенных указаний не было.

Соколов. — Так что по поводу этих сведении вы прокурорскому надзору поручений не давали… А какие меры были приняты вами по вопросу об убийстве Караваева в Екатеринославе?

Щегловитов. — Там производилось следствие.

Соколов. — Когда был запрос членов государственной думы об убийстве Караваева, в основание которого было положено письмо, вы не возобновили следствия, не давали поручений прокурорском у надзору?

Щегловитов. — Не помню.

Соколов. — Значит, с вашей стороны действий не было?

Щегловитов. — Во всяком случае я их не помню…

Председатель. — Позвольте вернуться к делу Дубровина. Здесь, из имеющихся у нас материалов как будто выясняется, что не было актов высочайшей власти по поводу выдачи Дубровина. Что вы помните о вашем участии в вопросе о передаче Дубровина в руки финляндского суда?