Читаем Падение царского режима. Том 3 полностью

Белецкий. — Я могу сказать вам, с какою целью. Разрешите, я прочту. «Г. министр приказал немедленно по телеграфу предложить начальнику киевского городского железнодорожного управления установить, по докладе г. губернатору, наблюдение за присяжными заседателями, назначенными в эту сессию суда, когда будет слушаться дело Бейлиса. Наблюдение вести до 25-го сего сентября, когда присяжные будут изолированы. Наблюдение надо поставить тонко, умело инструктировать филеров и обо всем держать в курсе прокурора судебной палаты и накануне суда донести телеграфно в подробностях департаменту. Желательно осветить их сношения, возможность влияния на них и все малейшие данные, могущие дать судебной власти отправную точку для суждения о настроении их. 2) Установить охрану за командируемым из Петербурга обвинителем по этому делу товарищем прокурора Виппером и гражданским истцом членом Государственной Думы Замысловским, как здесь, так и в Киеве в особенности. 16/9, С. Б.».

Председатель. — Здесь есть несколько моментов. Вы устанавливаете наблюдение за тем, чтобы никто на присяжных заседателей не имел влияния. Больше того, вы поручаете этому наблюдению выяснить данные, могущие дать судебной власти отправную точку для суждения о настроении присяжных заседателей. Не будете ли добры пояснить это; ведь настроение присяжных заседателей сказывается в приговоре, в зависимости от того, что они слушают на суде.

Белецкий. — В деле Бейлиса министерство юстиции и министерство внутренних дел как бы заодно действовали, т.-е. два министра вполне были солидарны. Это случилось как раз после приезда прокурора судебной палаты Чаплинского. Чаплинский докладывал министру юстиции Шегловитову, прося его установить наблюдение, так как он имел сведения, что будто бы еврейская среда, которую дело Бейлиса сильно нервировало, может подкупить присяжных заседателей. Затем насколько я припоминаю из разговоров с Чаплинским, у них еще не было уверенности в том, что фактический материал серьезен, что он мог воочию доказать ритуал, и они возлагали большую надежду…

Председатель. — Т.-е., значит, данных для этого не было?

Белецкий. — Не то, чтобы не было, данные были, как докладывал прокурор судебной палаты; но он указывал на то, что начальник сыскного отделения Красовский, якобы так сказать под влиянием денежного свойства, отошел, и показания его могут влиять уже на совершенно другое настроение…

Председатель. — Хорошо, это могло дать повод наблюдать за Красовским, само собою, наблюдение было. Но ведь тут наблюдение не за настроением Красовского, а за настроением будущих судей.

Белецкий. — Настроение заключалось в том, что прокурору судебной палаты Чаплинскому внушался, во что бы то ни стало, приговор обвинительный. То же самое желание было у тех лиц, которые выступали в помощь Випперу и гражданским истцам. Безусловно, если устанавливалось наблюдение, если оно поручалось начальнику губернского жандармского управления, это само собой знаменует не филерское наблюдение, которое может только показать, кто проведен, а более глубокое внедрение, которое могло бы нащупывать, как данное лицо относится к делу. В газетах различных направлений были статьи по этому поводу. Вообще это дело очень волновало широкие общественные круги, не только наши, но и европейские. Здесь так сказать имелась двойная точка зрения. Например, во время процесса, как бы сказать, смотрели (Любимов мне потом объяснял), какое впечатление произведет то или другое показание экспертов: даже считали по пальцам, что можно ожидать от состава присяжных заседателей.

Председатель. — Значит относительно будущих судей было установлено не только внешнее наблюдение, но, употребляя терминологию департамента полиции, и внутреннее освещение при помощи секретных агентов?

Белецкий. — Не то, что секретных агентов, их могли узнать посредством знакомств. Вообще малороссы более общительный народ, более гостеприимный. Завести с ними знакомство…

Председатель. — Итак, общительность и гостеприимство малороссов могло служить проводником для тех лиц, которые должны были осветить изнутри их настроение?

Белецкий. — Да, узнать их настроение.

Председатель. — Это ужасно. А знаете вы, что, когда будущие судьи уже отправляли свою судейскую задачу, к ним в совещательную комнату, под видом слуг, были внедрены агенты министерства внутренних дел?

Белецкий. — Я не знаю. Если есть эти сведения…

Председатель. — Разве вы не помните, что два жандармских унтер-офицера были одеты в платье судебных курьеров и прислуживали присяжным заседателям?

Белецкий. — Да, да. Я помню.

Председатель. — Прислуживали им, приносили чай. Таким образом, в эту «святая святых» нашего суда вторгалось министерство внутренних дел со своими агентами.

Белецкий. — Это было с ведома председателя.

Председатель. — Тем преступнее был председатель.

Белецкий. — Я теперь пережил многое, я сам понимаю…

Перейти на страницу:

Все книги серии Падение царского режима

Похожие книги

Не говори никому. Реальная история сестер, выросших с матерью-убийцей
Не говори никому. Реальная история сестер, выросших с матерью-убийцей

Бестселлер Amazon № 1, Wall Street Journal, USA Today и Washington Post.ГЛАВНЫЙ ДОКУМЕНТАЛЬНЫЙ ТРИЛЛЕР ГОДАНесколько лет назад к писателю true-crime книг Греггу Олсену обратились три сестры Нотек, чтобы рассказать душераздирающую историю о своей матери-садистке. Всю свою жизнь они молчали о своем страшном детстве: о сценах издевательств, пыток и убийств, которые им довелось не только увидеть в родительском доме, но и пережить самим. Сестры решили рассказать публике правду: они боятся, что их мать, выйдя из тюрьмы, снова начнет убивать…Как жить с тем, что твоя собственная мать – расчетливая психопатка, которой нравится истязать своих домочадцев, порой доводя их до мучительной смерти? Каково это – годами хранить такой секрет, который не можешь рассказать никому? И как – не озлобиться, не сойти с ума и сохранить в себе способность любить и желание жить дальше? «Не говори никому» – это психологическая триллер-сага о силе человеческого духа и мощи сестринской любви перед лицом невообразимых ужасов, страха и отчаяния.Вот уже много лет сестры Сэми, Никки и Тори Нотек вздрагивают, когда слышат слово «мама» – оно напоминает им об ужасах прошлого и собственном несчастливом детстве. Почти двадцать лет они не только жили в страхе от вспышек насилия со стороны своей матери, но и становились свидетелями таких жутких сцен, забыть которые невозможно.Годами за высоким забором дома их мать, Мишель «Шелли» Нотек ежедневно подвергала их унижениям, побоям и настраивала их друг против друга. Несмотря на все пережитое, девушки не только не сломались, но укрепили узы сестринской любви. И даже когда в доме стали появляться жертвы их матери, которых Шелли планомерно доводила до мучительной смерти, а дочерей заставляла наблюдать страшные сцены истязаний, они не сошли с ума и не смирились. А только укрепили свою решимость когда-нибудь сбежать из родительского дома и рассказать свою историю людям, чтобы их мать понесла заслуженное наказание…«Преступления, совершаемые в семье за закрытой дверью, страшные и необъяснимые. Порой жертвы даже не задумываются, что можно и нужно обращаться за помощью. Эта история, которая разворачивалась на протяжении десятилетий, полна боли, унижений и зверств. Обществу пора задуматься и начать решать проблемы домашнего насилия. И как можно чаще говорить об этом». – Ирина Шихман, журналист, автор проекта «А поговорить?», амбассадор фонда «Насилию.нет»«Ошеломляющий триллер о сестринской любви, стойкости и сопротивлении». – People Magazine«Только один писатель может написать такую ужасающую историю о замалчиваемом насилии, пытках и жутких серийных убийствах с таким изяществом, чувствительностью и мастерством… Захватывающий психологический триллер. Мгновенная классика в своем жанре». – Уильям Фелпс, Amazon Book Review

Грегг Олсен

Документальная литература
В лаборатории редактора
В лаборатории редактора

Книга Лидии Чуковской «В лаборатории редактора» написана в конце 1950-х и печаталась в начале 1960-х годов. Автор подводит итог собственной редакторской работе и работе своих коллег в редакции ленинградского Детгиза, руководителем которой до 1937 года был С. Я. Маршак. Книга имела немалый резонанс в литературных кругах, подверглась широкому обсуждению, а затем была насильственно изъята из обращения, так как само имя Лидии Чуковской долгое время находилось под запретом. По мнению специалистов, ничего лучшего в этой области до сих пор не создано. В наши дни, когда необыкновенно расширились ряды издателей, книга будет полезна и интересна каждому, кто связан с редакторской деятельностью. Но название не должно сужать круг читателей. Книга учит искусству художественного слова, его восприятию, восполняя пробелы в литературно-художественном образовании читателей.

Лидия Корнеевна Чуковская

Документальная литература / Языкознание / Прочая документальная литература / Образование и наука / Документальное