Падение царского режима. Том 3

Белецкий (читает). — «По партии с.-р. в этот период времени сильной агентуры ни в Петрограде, ни в Москве, ни, тем более, в других крупных центрах России не было, не потому только, что эта организация несколько изменила во время войны свою партийную тактику и, в силу этого, работа ее не интересовала департамент, а вследствие того, что она была очень конспиративна. Но тем не менее, освещение этой группы было и при мне, по моим требованиям, в особенности в Петрограде как наблюдение, так и внутреннее проникновение в группу эту было усилено. Указать различия работавших в этой груше сотрудников охранного отделения я не могу, так как, хотя начальник отделения Глобачев и представил мне в особой папке лично на квартиру справки по всей деятельности охранного отделения с некоторыми инструкциями для филеров и со сметами, но я, выслушав его доклад и правдивое сознание о слабости в некоторых противо-правительственных организациях агентуры, ограничился беглым просмотром и указанием на необходимость усиления агентуры, папку оставил у себя, дав ее на просмотр пришедшему ко мне С. Г. Виссарионову,[*] прося его просмотреть инструкции, которые затем через некоторое время Глобачеву возвратил, а все оставшиеся в папке возвратил ему по оставлении службы, возвратившись после пасхи в Петроград. Но помню одно, что когда депутат А. Ф. Керенский обратился ко мне с телеграммой по поводу болезни арестованного охранным отделением Ежова (кажется, я правильно назвал эту фамилию) на предмет помещения его в больницу, то я вызвал к себе г. Глобачева для доклада и от него узнал, что около Ежова, близкого к А. Ф. Керенскому, находилась агентура отделения в лице друга и товарища его (фамилии не припомню), который теперь, после ареста Ежова, может укрепиться около А. Ф. Керенского и быть ценным сотрудником. Но тем не менее, г. Глобачев подтвердил, что Ежов сильно заболел (кажется, чахотка в последних градусах), и поэтому я приказал его выпустить. Ежов затем, через некоторое время, скончался. Как во время моего пребывания в должности директора, так и на посту товарища министра, за депутатом А. Ф. Керенским велось усиленное наблюдение, которое, как я знаю, не снималось с него и до последнего времени, в силу того, что, по сведениям г. Красильникова, он состоял членом Центрального Комитета партии с.-р., имел в России крупное значение в партийной прессе, и выступления его в Государственной Думе по бюджету и запросам всегда нервировали правительство». О Керенском, может быть, в силу того, что он является министром юстиции, не стоит говорить…

Председатель. — Если это не входит в ваши задачи, скажите, по поводу того, что состоялось, по требованию правой группы.

Белецкий. — Хвостов и группа требовали более усиленного наблюдения, потом мне Глобачев представлял об этом в записке, в которой указывал на то, что Керенский как бы тяготеет к германофильским кругам, и Хвостов и другие хотели возбудить судебное преследование. Но я этого не допустил, потому что логическая посылка не имела фактов. И затем, моя точка наблюдения крайних левых партий ясна, за время моего пребывания на посту товарища министра. Но здесь я, по соображениям личного характера, не позволил себе сказать.

Председатель. — От вас требовали, чтобы вы дали материал для открытия против Керенского преследования по 106 статье уголовного уложения, за измену?

Белецкий. — Ну да. Я знаю, есть ли эта записка в делах департамента полиции.[*] Она была представлена мною.

Председатель. — Будьте добры продолжить.