Падение в бездну

— Ну так вот: я встретил ее в Танде на прошлой неделе. Она собиралась в Италию. Ты бы видел, в какую женщину она превратилась! Вылитая мать, со всеми… ну ты понимаешь. Но что, я через порог буду тебе все это рассказывать?

— Да нет, входи, входи, — сказал Мишель, — располагайся.

И всем сердцем пожелал, чтобы владетели Мована успели вложить шпаги в ножны.

ЗАТВОРНИЦА

— Известия, которые вы сообщили, весьма утешительны, — сказал падре Жан Леюни, директор римской коллегии ордена иезуитов.

Падре Михаэлис кивнул.

— Совершенно верно. Даже я не ожидал, что Франция так быстро капитулирует перед так называемой церковью реформатов.

Он замолчал, схватившись за сиденье: экипаж, в котором они ехали по Риму к собору Сан Марчелло, проезжал тряский переулок.

— Все началось с заговора в Амбуазе и с последующих репрессий, — продолжал он. — Поражение еретиков обращается в победу.

— Как такое возможно? — спросил падре Леюни.

— Я же вам говорил, — слегка раздраженно ответил Михаэлис.

Жан Леюни был бельгиец, и Михаэлис, как все французы, считал бельгийцев тугодумами. Это убеждение никак не могли опровергнуть ни массивное сложение собрата, ни его мясистое лицо.

— Сожжение Анны де Бург в декабре прошлого года не вызвало в народе большого сочувствия. Но в Амбуазе кардинал де Лорена переборщил. Повесить столько народу на окнах королевского жилища — акция мрачная и неуместная. Образ мертвецов, гроздьями свисающих со стен замка, потряс всю Францию.

— Отсюда и репутация беспощадных, закрепившаяся за Гизами.

— Именно так.

Михаэлис подумал, что Леюни вовсе не такой уж тугодум, как кажется.

— С этого момента кардинал де Лорена пошел на попятный, а с ним и королева. Роморантенский эдикт практически поставил еретиков под защиту гражданских законов, кроме случаев серьезных нарушений общественного порядка, и передал их под юрисдикцию церковных трибуналов, которые не могут вынести смертного приговора.

— Но это возмутительно, — прошептал падре Леюни.

— Хуже того. Это сигнал к замирению, в то время как идет война. Практически это капитуляция.

— И кардинал де Лорена воображает, что таким способом он вернет себе расположение населения?

— Совершенно верно.

Михаэлис наконец понял, что имеет дело с проницательным собеседником, хоть и с бельгийцем.

— Горе тому льву, который в драке спрячет когти: даже щенок поймет, что он струсил, и приготовится атаковать. Однако королевы намного умнее щенков, и, на мой взгляд, начался закат Гизов.

Экипаж пополз вверх. Михаэлис отодвинул плотно задернутую черную шторку и выглянул наружу. Лачуги уступили место роскошно разросшейся под июльским солнцем зелени.

— Как же красив Рим в такие дни, — вздохнул он. — в Париже два месяца льют дожди.

— Вы парижанин? — спросил Леюни.

— Нет, я провансалец и родился в климате, похожем на здешний. Рано или поздно, но я вернусь на родину.

— Если не ошибаюсь, Прованс еще сопротивляется ереси.

— Не особенно. К сожалению, у кальвинистов в Лионе очень сильная, давно основанная церковь. Оттуда они распространяются на юг. Но сторонников они себе вербуют, по счастью, только среди знати и буржуазии. Им не удалось проникнуть в среду батраков и крестьян, которые остаются верными католиками. В некоторых местах католики-батраки поднялись против гугенотов-господ. В Салоне-де-Кро невежественный мужлан, некто Кюрнье, благодаря нажиму крестьян даже стал вторым консулом.

— По-моему, это очень хорошо.

— Вовсе нет. Из трех традиционных сословий единственно буржуазия что-то значит. Крестьянский гнев тает, как снег на солнце. Мы разрабатываем сильнодействующие меры, чтобы разжечь его снова.

Падре Михаэлис опять повернулся к окну, потом задернул шторку и серьезно посмотрел на Леюни.

— Послушайте, мы почти приехали, и мне надо знать ситуацию в деталях. Я немало попотел, удаляя Карнесекки из Венеции, где он нашел себе убежище. О том, чтобы вернуться во Францию, он и слышать не хотел. Тогда я сделал так, что он приехал в Рим в качестве приглашенного на Тридентский собор. Я надеялся, что инквизиция его сразу арестует, а он оказался в монастыре Сан Марчелло, приняв добровольное затворничество. Что же произошло?

Падре Леюни развел руками.

— Вы сами знаете. Новый Папа, Пий Четвертый, из дома Медичи, родственник Козимо. А Козимо всегда покровительствовал Карнесекки, который оказывал ему множество услуг. В результате новый процесс над ним спустили на тормозах. Карнесекки пришлось удалиться в Сан Марчелло, хотя теоретически процесс все еще идет. Истина в том, что, каковы бы ни были его результаты, никто не рискнет тронуть еретика, которого поддерживают великий герцог Тосканы и понтифик.

Михаэлис покачал головой.

— Здесь происходит то же, что и во Франции. Себе прокладывает дорогу партия терпимости и соглашательства.

— Да, но здесь дела обстоят хуже, потому что во главе этой партии сам Папа.

Леюни заметно понизил голос.