Падение Ворона

Огласили акт криминалистической экспертизы о том, что складной нож, изъятый у Сероштанова имеет длину клинка двенадцать сантиметров, с односторонней заточкой и острием, позволяющим наносить колющие удары. Потом огласили заключения судебно-медицинских экспертиз, согласно которым потерпевшим причинены тяжкие телесные повреждения, опасные для жизни в момент нанесения, а характер ранений совпадает с формой и конфигурацией клинка ножа, изъятого у Сероштанова. Допросили судебно-медицинского эксперта, при этом прокурор задавал точные вопросы, которые вскрывали объективные признаки умысла виновного, как большой скальпель паталогоанатома вскрывает труп. И он добился цели: эксперт признал, что ранения полученные Губаном и Конем должны были привести к их смерти, если бы не вовремя оказанная медицинская помощь.

В своей речи юрист первого класса Головко очень профессионально и убедительно проанализировала все доказательства по делу: подсудимый Сероштанов, ранее отбывавший наказание за особо злостное хулиганство, находясь в состоянии опьянения, в ходе обоюдного конфликта, закончившегося дракой, нанес опасным колюще-режущим оружием – ножом с длиной клинка 12 сантиметров, проникающие ранения в жизненно важные органы гражданам Губину и Коновалову, при этом высказывая намерение убить обоих. В результате, потерпевшим причинены тяжкие телесные повреждения, которые неминуемо привели бы к смерти, если бы не своевременно оказанная медицинская помощь. Таким образом, действия Сероштанова правильно квалифицированы, как покушение на убийство двух лиц. Отсутствие претензий у потерпевших не меняет оценки содеянного в силу принципа публичности советского уголовного процесса, согласно которому позиция потерпевшего имеет юридическое значение лишь по делам частного обвинения. Вместе с тем, с учетом всех обстоятельств дела, в том числе и с учетом мнения потерпевших, государственное обвинение не ставит вопрос о максимально возможном наказании – смертной казни или пятнадцати годах лишения свободы, а считает возможным просить о назначении Сероштанову двенадцати лет лишения свободы с отбыванием наказания в колонии строгого режима.

На фоне выступления гособвинителя, речь адвоката Забелина казалась беспомощным блеянием овцы, почуявшей бродящего вокруг овчарни волка. А предложение перейти на статью о превышении необходимой обороны и ограничиться условной мерой наказания вызвало лишь презрительные улыбки у народных заседателей. Губан и Конь пытались выкрикивать, что они сами виноваты, и Серого надо оправдать, но судья сделал им замечание и пригрозил удалением из зала.

В результате, после короткого перерыва огласили приговор – одиннадцать лет в колонии строгого режима. Серый обессилено плюхнулся на скамью подсудимых, а его мать громко, с причитаниями, заплакала. Судебное заседание закончилось.

Серого в наручниках конвой вывел через специальную дверь. Губан и Конь подошли к Ворону, настороженные соплеменники окружили их полукругом.

– Мы все что надо сделали? Как договаривались? Вопросов к нам нет?

– Нет, – качнул головой Ворон. Обстановка разрядилась и небритые мужчины, оживленно переговариваясь, вышли из зала.

В вестибюле коллег Серого ждал адвокат.

– Я сделал все что мог, – промямлил он, испуганно глядя то на Оскаленного, то на Ворона. – Если бы другой прокурор, я бы перевел на другую статью… Но это еще не конец, я буду обжаловать…

– Обосрался, так и молчи, – презрительно бросил на ходу Оскаленный. – Плохому танцору всегда яйца мешают! Причем здесь прокурор? Чего ты стрелки переводишь?

– Так она же любовница Жирова, потому и творит, что хочет! Судьи боятся против нее идти, да и все остальные!

Ворон остановился, будто ударился о колонну, схватил адвоката за галстук, притянул к самому лицу.

– Кто этот Жиров?!

– Вы разве не знаете? – испугался адвокат. – Прокурор области! Теперь вы понимаете мое положение?

Ворон оттолкнул его в сторону, и они вышли на улицу. С неба срывались крупные, но пока еще редкие капли дождя. Они остановились на высоком крыльце с колоннами по всем четырем сторонам, под резным балкончиком, с которого хорошо приветствовать идущие мимо колонны юристов в День профессионального праздника. Но такие вещи в Тиходонске не практиковались. Зато от дождя балкон защищал хорошо. Взглянув на затянутое тучами небо, Джузеппе стал закуривать.

– Ты не обижайся, Костян, но я должен тебя объявить! – глядя в сторону, сказал Оскаленный.

– А что случилось? – спросил Джузеппе, глубоко затянувшись.

Ему никто не ответил.

– Должен – объявляй! – пожал плечами Ворон.

– Ну, а как иначе? Смолчу – и с меня спрос будет! А ты знаешь, что почем…

– Ключи дай. – Ворон протянул согнутую ковшиком ладонь. И, подбросив аккуратно вложенные Оскаленным два ключа, спросил: – Ствол в тачке есть?

– Есть, под водительским сиденьем.

– Тогда ждите меня в офисе.

Джузеппе хотел что-то спросить, скорей всего, уточнить – до какого времени ждать, но взглянув в окаменевшее лицо Ворона, передумал. И правильно сделал.