Падшая женщина

— Разумеется, так и есть. Именно поэтому мне трудно описать его в двух словах. Бедный Джо, — со вздохом заметила миссис Джонс. — Он неважно выглядит. Неудивительно — за ним ведь некому присмотреть. Он не женился аж до тридцати лет. А потом наконец нашел себе невесту — нездешнюю, она жила где-то за Абергавенни. И что же? Не прошло и года, как она умерла в родах! Я слышала, что ребеночка пришлось вырезать из ее живота, — с ужасом добавила она.

— Выходит, Дэффи никогда не знал матери?

Миссис Джонс покачала головой.

— Они с отцом справлялись в одиночку. Хотя я старалась помогать бедному мальчику, чем могла, и бог знает сколько раз он играл у меня здесь, в мастерской. Боюсь, что именно тут он и проникся нашим ремеслом.

— Ага.

Эти темные глаза так и светятся умом, подумала миссис Джонс.

— Значит, когда он подрос…

— То заявил, что не желает служить под началом отца в вонючей старой таверне, а собирается работать на Томаса Джонса.

Мэри улыбнулась; сверкнули ярко-белые зубы.

— И разразилась война?

— Ты себе не представляешь! Он способный парень, наш Дэффи, надо отдать ему должное. И отлично управляется с ножом и иголкой. Томас бы без него не справился.

Мэри помолчала.

— А теперь… — начала она. — Кадваладир, у него… как вы полагаете, мог бы он жениться во второй раз?

— Уверена, что нет. — Эта мысль показалась миссис Джонс почти забавной.

— А он мог бы… — Мэри слегка покраснела. — Он мог бы иметь дело с дурной женщиной? Вроде Салли Моул, когда она была еще жива?

Миссис Джонс бросила на нее суровый взгляд.

— Мэри! Как ты можешь говорить такое о нашем священнике, слуге Господа!

— Я только спросила, — заметила Мэри.

— Достаточно только взглянуть на Джо Кадваладира, и любому станет ясно, что это невозможно, — ответила миссис Джонс уже чуть мягче. — От него так и веет одиночеством. Ну, словно… луком пахнет.

Мэри задумчиво кивнула и вдруг снова сменила тему разговора. Миссис Джонс уже начала привыкать к этим неожиданным переходам.

— Я должна вам в чем-то признаться, мадам.

— Что такое?

— Я уехала из Лондона в большой спешке, и я… осталась кое-что должна.

— Долги, Мэри? — Игла миссис Джонс замерла.

— Только один, — торопливо заверила Мэри. — Плата за комнату. Видите ли, когда мама заболела, она была уже не в состоянии зарабатывать, и, конечно, нам было нечем платить за жилье, а наша хозяйка на Черинг-Кросс… — Она замолчала.

— Ты хочешь сказать, она не простила долг умирающей? — с негодованием спросила миссис Джонс.

Мэри грустно покачала головой.

— Сколько ты должна ей, дитя мое?

— Около фунта, — почти прошептала Мэри. — Я знаю, это очень дурной поступок — сбежать не заплатив… но мне было некуда идти, не к кому обратиться, только к вам. А теперь я все время думаю об этом…

— Ну конечно, — пробормотала миссис Джонс.

— …то есть, я хочу сказать, меня мучает совесть. Я не смогу успокоиться до тех пор, пока не отошлю хозяйке деньги.

Что за сокровище эта девочка, подумала миссис Джонс. Всего пятнадцать лет от роду, но мудрости хватит на женщину вдвое старше.

— И я решила… подумала… возможно, вы сможете дать мне фунт стерлингов вперед? В счет моего заработка?

— Даже не знаю, — протянула миссис Джонс. — Видишь ли, Мэри, у нас это не принято. Никаких денег на руки до конца года, таково правило. И вряд ли Томас согласится его нарушить.

Мэри уныло кивнула.

Но миссис Джонс уже знала, что собирается сделать. Она чувствовала небывалую легкость и восторг одновременно.

— Но у меня кое-что отложено на случай непредвиденных расходов, — шепнула она в самое ухо Мэри. — И если я выдам тебе фунт в счет будущего жалованья из этого запаса, нам незачем будет беспокоить Томаса, не так ли?

Снова эта быстрая ослепительная улыбка.

— Так мы и поступим, Мэри. Тебе больше незачем волноваться. Это будет наш маленький секрет.

Мэри порывисто схватила руку хозяйки и прижала ее к губам. Мягкие, как у ребенка, подумала миссис Джонс.

На этот раз Мэри велела мальчишке из «Вороньего гнезда» сразу позвать хозяина — да поворачиваться побыстрее. Когда вошел Кадваладир, она выступила на свет. Да, это правда, подумала Мэри, глядя в его усталые глаза. Вполне возможно, последние двадцать лет он не касался ни одной женщины — кроме нее. А значит, болезнь он мог подхватить только от нее, и нет смысла притворяться и делать вид, что она тут ни при чем.

— Снова ты, — презрительно протянул Кадваладир. — Невинная дева.

Мэри облизнула пересохшие губы.

— Мы оба сделали то, чего не следовало делать, преподобный, — почти прошептала она.

— Преподобный я только по воскресеньям. — Он угрожающе сдвинул свои косматые брови. — А здесь я — хозяин.

— Ну, как бы там ни было, — примирительно сказала Мэри. — Болезнь, что вы получили, быстро излечивается. Пройдет, будто ничего и не было. Так что я обещаю не говорить никому ни слова — если и вы промолчите.

Кадваладир мрачно улыбнулся и оперся о стойку.

— У нас с вами разные обстоятельства, мисс. Что касается меня — мои прихожане давно знают, что я обыкновенный мужчина из плоти и крови. А известно ли твоим хозяевам, что ты шлюха, — вот вопрос.