Падшая женщина

— Мою кузину просватали за парня, который выхолащивает свиней. Поэтому между нами все кончено. — В это мгновение он почти поверил в это сам.

— Не может быть! — Мэри Сондерс прищурила свои черные глаза.

— Я ее не виню, — легко пояснил Дэффи. — Ее семья едва сводит концы с концами, они почти голодают, а я пока не в том положении, чтобы жениться. Кто упрекнет ее в том, что она захотела пожить получше?

В молчании они повернули на Уай-стрит. Луна в небе была огромна. В темноте смутно белели первые цветущие кусты. Над головой нависали ветки деревьев; острые зеленые почки на них напоминали ногти на руках. Дэффи пощупал крошечную нежно-твердую шишечку. Она приятно покалывала пальцы. В воздухе было разлито неясное томление, словно нужно было что-то сделать, и как можно скорее. Но в феврале всегда так бывает, подумал он. Ты чувствуешь, будто что-то новое пробивается сквозь кожу.

Возле дома на Инч-Лейн Мэри остановилась и повернулась к нему:

— Честное слово, я не смеялась над твоими устремлениями.

Дэффи понимающе кивнул.

— У меня и у самой есть кое-какие замыслы, — загадочно добавила она.

Раньше она никогда не говорила с ним так доверительно. Мэри взлетела вверх по узким ступенькам, а Дэффи все стоял и выворачивал шею, провожая ее взглядом.

— Давай, сделай это сегодня, — сказала Мэри утром, когда они с Эби одевались.

— Не знаю.

— Чего ты так боишься? — Мэри потуже затянула ее кожаный корсет.

Эби пожала плечами.

— Неприятностей, — пробормотала она и влезла в коричневую юбку из голландского полотна, которую перешила для нее Мэри.

Мэри расхохоталась.

Эби думала об этом целых две недели, но все равно, при одной мысли, что придется обратиться к хозяйке, она чувствовала, как на лбу выступает холодный пот. Просить о чем-то означало проявить слабость. Все равно что подставить голую спину под кнут.

Миссис Джонс вышла из кладовой, на ходу вытирая руки о передник. Эби оторвалась от теста.

— Хозяйка, — тихо сказала она.

— Знаешь, Эби, эти пышки с мясом совсем зачерствели, — рассеянно отозвалась миссис Джонс. — Боюсь, нам придется их выбросить.

— Да, хозяйка. Но пожалуйста?

— Что такое, Эби?

Эби посмотрела на свои руки, погруженные в тесто. Что-то словно сжимало ей горло — так трудно ей было говорить.

— Я думаю… интересно… Я слышала… — Она замолчала. Упоминать Мэри было нельзя — это означало ябедничество самого худшего сорта. На плантации за такое можно было проснуться с перерезанным горлом. Вернее, не проснуться.

— Ну же, скажи мне, что такое? В чем дело? — слегка нетерпеливо сказала миссис Джонс. — Это насчет пышек?

Эби покачала головой.

— Некоторые говорят… — Она снова осеклась, помялась и вдруг выпалила: — Я хочу жалованье.

— О боже. — Миссис Джонс озадаченно сморгнула. Повисла долгая тишина. — Это довольно неожиданно, Эби. После всех этих лет, что ты у нас прожила… Скажи мне, ты чем-то недовольна?

Эби неловко пожала плечами.

— Чего тебе не хватает? Что бы ты желала? Может, новое платье к Пасхе? Я не знала, что тебя интересуют такие вещи.

Эби замотала головой.

— Жалованье, — упрямо повторила она, будто это было какое-то заклинание.

— Но для чего? Я имею в виду, что ты хочешь на него купить? — Не получив ответа, миссис Джонс продолжила:

— Ты же знаешь, ты так и не привыкла к нашим деньгам. Помнишь тот случай, когда тебя заставили заплатить целый шиллинг за старый кусок солонины?

Эби прикусила губу. Она так и знала. Неудачи всегда следовали за ней по пятам. Чертов сукин сын мясник. Конечно, она прекрасно его помнила. Это был ее первый год в Монмуте. Когда она спросила сдачу, он нагло заявил, что она дала ему всего три пенса.

— Я просила прощения.

— Ну конечно, и все давно прощено и забыто. — Миссис Джонс потрепала ее по припудренной мукой руке.

— Я просто хочу жалованье, — с отчаянием в голосе выговорила Эби.

— Что ж… — Лицо хозяйки неуловимо изменилось. Она словно ушла в себя. — Разумеется, я должна обсудить это с хозяином. Но боюсь, я знаю, что он мне ответит. Сейчас у нас нет ни единого лишнего пенни. У нас ведь такие огромные расходы, а ты прожила с нами достаточно долго и сама знаешь, что стоит оплачивать счета.

Эби не сводила с нее глаз. Она не желала согласно кивать.

— Но, может быть, к Рождеству, — торопливо добавила миссис Джонс. — Если наши дела будут в лучшем состоянии. Да, на Рождество — это будет лучше всего. Не то чтобы жалованье, а нечто вроде подарка, чтобы вознаградить тебя за все те годы, что ты была частью нашей семьи. — Она покивала, словно удачно разрешила трудный вопрос, и торопливо вышла.

Эби уставилась ей вслед. Восемь лет она считала миссис Джонс хорошей женщиной и доброй хозяйкой — самой доброй из всех, что у нее были. Но сегодня она заглянула ей в душу и увидела ее настоящую суть. Трусливую суть.

Она растянула тесто в руках и разорвала его, словно это была плоть.

Было первое воскресенье марта, и солнце казалось необычайно ярким и желтым, словно сердцевинка у нарцисса. После обеда у всех слуг был выходной, и Дэффи, как обычно, незаметно ускользнул из дома. Но, не пройдя и полмили по дороге в Абергавенни, он развернулся и сложил руки на груди: