Падшие

— Я не… я не… — Сэла запнулась. Отказаться было проще всего. И тогда вернулся гнев, уж он то всегда на месте. — Я не одна из них. Я не как они, — Сэла отпихнула священника подальше.

— Правда это или нет, ты сейчас разделяешь его Путь, — Линео позволил себе снова приблизиться. — Останься с ним. Поделись своей силой.

— Хватит! — выкрик эхом отскочил от стен, как разъяренная песнь. — Это уязвимость, которую мы не можем себе позволить.

— Хочешь сказать, ты боишься этого? После всего, с чем успела столкнуться! Ты боишься этой простейшей вещи. Ты боишься этого дара.

Сэла медленно, с дрожью, выдохнула.

— Да.

— Наконец-то, — улыбнулся священник. — Добро пожаловать в Мир, гражданин.

* * *

Это похоже, как будто находишься одновременно в двух мирах, накладывающихся друг на друга — реальный и не реальный.

Эрелай видела гиганта, руки положены на бедра, вместо лица — пустота, стоит сразу на двух планетах.

Мысль оказалась странной и неудобной. Эрелай нервно засмеялась, когда в голове прозвучал чужой голос.

/Посерьезней. Будь посерьезней, дитя./

Эрелай знала, что в ее голову затесался кто-то чужой, но не ткой нежеланный гость, как Тристик. Просто другой.

/Успокойся. Сосредоточься на мне, на моих словах./

Эрелай всплыла, собираясь. Было легко представить как разбросанные по мрачным просторам кусочки тщательно соединяются воедино. Руки, которые делали это, оказались корявыми и древними, покрытыми чешуйчатой, белой кожей. В странной двойственности они прижимали ее голову с обоих сторон. С закрытыми глазами она, все же, чувствовала, что это существо почти вплотную приблизило свою голову к ее.

В обычном состоянии Эрелай бы начала задыхаться. Она ненавидела это ощущение давления. Концентрация ускользала. Появилось желание вырваться.

/Тише, дитя./

Скиилоид. Лири. Это были его руки, голос.

Он пришел со священником, Линео. Они со странной твердостью сделали предложение, как врач, предлагающий единственно доступный метод лечения. Как будто был выбор. Черт побери, в конце концов, другого выхода не было.

/Сосредоточься. Вместе со мной. Не бойся./

Она узнала комнату, душистый, сухой воздух исчез. Вокруг полная темнота. Эрелай сразу узнала, куда он ее втянул. И страх вырос.

/Не бойся./

Когтистая паника в груди отступила, прижавшись вниз, но не желая уползать полностью. Она стала послушной, и, тем не менее, часть ее смотрела на все с небольшим недоверием.

Комната казалась намного выше, потолок исчезал в темноте высоко над головой. Звуки шагов умирали на блестящем, как черный лед, полу. Там, вдалеке, на самом краю, в окружении слабого света сидела на своем троне злая королева.

Тристик. Не распрямляя сутулых плеч, она поднялась, возвысившись над Эрелай. Губы растянулись в жесткой улыбке, обнажив неровные зубы.

/Интригующе. Ты пришла ко мне, прекрасная девочка./

Погасшая было паника вновь встрепенулась, заметалась.

/Держись. Будь собой. Она всего лишь тень. Она бессильна./

Эрелай успокоилась.

/Используешь обычного мистика, чтобы бороться со мной?/

Тристик подошла к ней, обошла вокруг своей добычи.

/Заканчивай этот бред. Вернись ко мне./

Эрелай осознала, что что-то тянет ее за порог чувствительности. Корни и лианы этого чуждого места в ее голове высохли, сморщились. Где-то там Лири освобождал почву от яда. Сейчас Эрелай это поняла. Он проник с помощью Эрелай в логово зверя и пытался уничтожить это гнездо.

/Ты предназначена для этого, Верадин. Мы связаны, ты и я./

В тон Тристик закралось отчаяние.

Она набросилась на Эрелай, но тень прошла сквозь нее. Обманутая, Тристик развернулась и поспешно злобно прошипела:

/Думаешь, это тебя спасет? Я вижу все и никакой мистик, кто бы он ни был, со своими примитивными приемами мне не помеха./

Тристик разваливалась, осыпаясь внутрь, словно ломались кости. Рука зацепила Эрелай за плечо, стремясь порвать его, разорвать на части. Но это была уже фантомная тень. Злая королева осыпалась, ног до колен уже не было, зашаталась, словно на нее навалилось что-то массивное.

/Ты моя. Это еще не конец./

Темная кровь проступила в уголках губ. С каждым вдохом, каждым словом, что произносила Тристик, Эрелай чувствовала увеличение силы, давно забытой жизнерадостности. Кровь моя, поняла она. Она моя.

Эрелай села.

Из легких поднялась тяжелая жидкость, стремящаяся утопить ее. Эрелай упала на бок, когда на нее напал безудержный кашель. Краем сознания она узнал вкус крови.

Или это очередной сон?