Падшие ангелы

Она и вправду такая забавная крошка. Поначалу ее нежелание говорить очень меня расстраивало, но со временем я к этому привыкла, а теперь люблю ее за это еще больше. Молчание Айви Мей может быть таким утешением после всей этой экзальтированности и слез Лайви. И с головкой у нее все в порядке — для семилетней девочки она очень неплохо пишет и читает, да и считает довольно сносно. Через год отправлю ее в школу с Лайви и Мод, тогда ей станет посложнее: учителя вряд ли будут с ней такими терпеливыми, как мы.

Как-то раз я спросила ее, почему она все время молчит, и лапочка ответила: «Зато когда я говорю, ты слушаешь». Удивительно, что такое юное создание додумалось до этого своим умом. Мне бы тоже не помешало выучить этот урок: сама-то я все время болтаю — то ли от нервов, то ли чтобы разрушить тишину. Иногда в обществе Китти Коулман я готова сквозь землю провалиться, слыша собственную болтовню, — тараторю, как обезьяна в цирке. Она же только улыбается, словно ей ужасно скучно, но из вежливости она это скрывает.

Когда девочки возвращаются домой, Лайви немедленно берет раздачу торта на себя, а маленькая Айви Мей тихонько садится в уголок. Иногда у меня сердце от этого разрывается. Все же я рада, когда девочки рядом со мной, и стараюсь сделать так, чтобы всем было хорошо. Здесь я, по крайней мере, имею на них некоторое влияние. Не знаю, чем с ними занимается Китти Коулман, когда они у Мод. Если верить Айви, то Китти их по большей части не замечает.

Они любят приходить сюда, но вот что они просто обожают — так это гулять по кладбищу. Мне пришлось ограничить Лайви в этих прогулках, иначе она ходила бы туда каждый день. У меня и так ощущение, что она мне лжет насчет кладбища. Одна из наших соседок сказала как-то, что вроде бы видела, как Лайви и Мод бегают среди могил с каким-то мальчиком, когда Лайви должна была играть с Мод у нее дома. Но когда я спросила об этом у Лайви, та ответила, что ничего такого не было, а соседке, мол, пора купить новые очки! Это меня не убедило, и тогда Лайви начала плакать из-за того, что я подозреваю ее во лжи. Поэтому не знаю, что и думать.

Я хотела поговорить с Китти Коулман об их хождении на кладбище — чаще всего туда их водит именно она. Ну и тяжелый же это был разговор! Она выставила меня полной дурой. Когда я высказала мнение, что детям, наверное, не очень полезно так часто ходить на кладбище, она ответила: «Ну что вы, девочки дышат свежим воздухом, а это им очень даже полезно. Но вообще-то в их желании гулять по кладбищу мы должны винить королеву Викторию — надо же было довести траурные мероприятия до такого абсурда, что девочки с их романтическими натурами просто опьянели от этого».

Ну и ну! Я пришла в ужас, но и разозлилась немало. Я уже не говорю о ее высокомерном отношении к Лайви, но ведь Китти Коулман прекрасно знает, как дорога мне покойная королева, да благословит Господь ее душу. О мертвых либо хорошо, либо ничего. Я так ей и сказала, прямо в лицо сказала. Она только улыбнулась и ответила:

— Если не теперь, то когда? Критикуй мы ее при жизни — и нас бы отдали под суд за государственную измену.

— Монархия выше критики, — ответила я со всем достоинством, на какое способна. — Они наши суверенные представители, и мы должны относиться к ним с почтением, иначе себя же выставим в дурном свете.

Вскоре после этого я извинилась и ушла, все еще злясь на нее. Только потом я вспомнила, что так толком и не поговорила с ней о том, чтобы сократить посещения кладбища для Лайви. Она невыносима — я ее никогда не пойму. А если говорить откровенно, то и не хочу понимать.

Февраль 1906

Мод Коулман

Мне теперь знаком каждый дюйм кладбища. Я знаю его лучше, чем собственный сад. Мамочка все время водит нас туда, даже зимой после школы, когда уже темно и когда мы вовсе и не просим ее об этом.

Конечно, там очень здорово. Сначала мы ищем Саймона, и он, если не занят, проводит с нами какое-то время. Мы играем в прятки, совершаем обход ангелов (появились два новых), а иногда сидим на наших могилах, и Лавиния рассказывает истории о похороненных здесь людях. У нее есть старый путеводитель по кладбищу, и она любит читать оттуда выдержки — о девочке, на которой загорелось платье, об убитом на бурской войне подполковнике, который был «отважным и добросердечным», или о человеке, погибшем на железнодорожных рельсах. Или же она просто выдумывает истории, которые мне кажутся довольно скучными, но нравятся Саймону. У меня нет ее воображения. Меня больше интересуют растения и деревья, или какой камень используется для памятников, или, если с нами Айви Мей, я по надгробным надписям проверяю, как она умеет читать.