Падшие к небесам

– Тутошный въезд – он же выезд, поэтому машину здесь, скорее всего, оставят. Да даже если уедут, потом по-любому вернутся. Ты что?! Там под землей их деньги, их кайф, их смысл. Они из подвала гвоздем туннель пророют, но доберутся до него. Но это я отвлекся. Патрульных я знаю. Насчёт этой заначки я им отбой дал. Так что худыш может не переживать. Времени сколько прошло?

– Минут пять.

– Ещё где-то пятнадцать и будут трогаться. Так что наизготовку. Можно было по худышу ориентироваться, но его, скорее всего, потом уже подберут. Или вообще кинут, если Бог его пожалеет. Берем, как будут выезжать, а то скинут и асалам по трусам, вечер добрый, мы не местные – мы спортсмены.

Парням понадобилось чуть больше пятнадцати минут. Несколько раз рулевой выходил с другой стороны и скрывался в проёме. Такие трубы, вероятнее всего, когда-то служили разграничителями участков и плотно сидели, до упора вбитые в землю. Адиль и сам нарвался на такую тварину на дачном участке деда, когда делал забор. Он тогда работал обычной лопатой и обкапал целый кратер вокруг трубы, но так и не достал её. Упёртая советская тридцатка, впившаяся в центр полуметровой воронки, уходящая вглубь ещё Бог знает насколько. Труба издевательски прокручивалась, но не высовывалась ни на миллиметр, когда Адиль в сотый раз пытался вынуть её из земли, матеря всех причастных к её созданию: шахтеров, сталеваров и особенно тех, кто вогнал этот кусок железа, вознамерившись проткнуть земное ядро. Отголоски похожих комментариев долетали до уха Адиля, и он даже стал в какой-то мере болеть за ребят.

Водитель вернулся к машине и наполовину залез в салон. Багажник щелкнул. Рудокоп, сверкая пятнами земли на коленках, открыл багажник рывком, на котором выместил часть своего возбуждения. Вероятно, он уже был поглощен процессом настолько, что даже не обернулся, достав из багажника моток троса. Ещё раз, в сердцах, приложившись к багажнику, он кинул в проём несколько метров и закрепил трос на машине.

– Они пока весь дом не оповестят, не закончат походу, – раздражение парня понемногу передавалось Хайбуле.

Свет фонаря выхватил облачко пыли над вытянувшимся по струнке тросом. Тишину во дворе разорвал визг пробуксовок. Взметнувшись до самых небес, звук разбрызгал кошек с насиженных теплотрасс. Зашуганные животные исчезли в подвальных окнах. Теперь уже Адиль с Хайбулой поглядывали на окна. В свете некоторых возникали прилипшие лбом к стеклу жильцы. Приора не прекращала попыток. Натянутый трос, скрывавшийся в темноте проёма, клацал по жилкам металлической сетки. Машину раскачивало на месте и создавалось впечатление, что её что-то утягивает. Что-то страшное, притаившееся в темноте за оградой. Адилю показалось, что проделай парни ещё одну попытку и труба вылетит, как пробка, и пробьёт заднее стекло Приоры. Но трос вдруг опал и съежился на асфальте. Водитель приоткрыл дверь и посмотрел назад. Махнув головой, он выбежал наружу и отцепил трос, который тут же всосало в проём. Дребезжащий об асфальт крюк застыл в полуметре от проёма. Водила вернул «баклажан» на исходную и закидал весь инвентарь на заднее сиденье.

– Готовьсь, – Хайбула приподнялся с кресла.

На радостях парни подребезжали сеткой на прощание и, синхронно хлопнув дверьми, покатили к выезду. Водитель возвращал к переносице край зацепившейся о сетку шапки, сосед набалтывал любимый трек, когда дорогу им перегородил серый Пассат. С пассажирской двери вышел просроченный Стэтхэм. Вытянув спину он с довольной миной зашаркал к Приоре.

– Салам, землекопы. Ну как оно? О, ты капюшон порвал что ли?

– Где?

– Да вот же, – Хайбула потянулся к затылку недоумевающего водителя и вернул руку с удостоверением, – Фокус.

26

– Написав контрольную по русскому языку на 5, Заира обеспечила себя двумя вещами: несгораемой четвёркой в четверти и лицензией от матери на вечерний сеанс в кино. Когда девочка представляла, что зайдёт в зал, а на улице будет ещё светло, а выйдет уже навстречу вечерним огням города, то от радости у неё перехватывало дыхание. Малика, больше неё переживавшая из-за контрольной, получила четверку, но тоже заслужила от родителей добро на премьерный просмотр новых Сумерек. На прошлый фильм она не ходила, и в отличии от подруги все её мысли были заняты няшным вурдалаком, чей оскал растянется на самый большой экран в городе. Заире больше по душе был чиксоборотень, или как она его ласково называла, шёрстка.

– У Пасика, кстати, волосики куда красивее, чем у четверолапого.

– Ну он же с феном не стоит у зеркала по полчаса.

– А, ну точно, оближется и довольный!

– Зато как рубашку скинет и уф! А твоя костяная ножка пуговку расстегнет, рукава подвернет и хватит с него. Только майка и спасает.