Падшие мальчики

Высокие своды, вентиляторы, гоняющие воздух, как в «Апокалипсисе сегодня». Он не чувствовал влажности, но понимал, что она невероятно высока. На окнах блестели капли. Люди вокруг истекали потом. Растения в горшках разрослись — лианы душили друг друга в борьбе за свет. Звенели комары. Он прихлопнул одного у себя на щеке, посмотрел на ладонь и увидел кровь. Жара тайских джунглей.

Вытерев руки о джинсы, он зашагал по залу.

Двое библиотекарей, мужчина и женщина, подняли головы, когда он прошел мимо. Маршалл посмотрел на них, и дыхание застыло у него в горле. У библиотекарей не было лиц — только пустые овалы. Они поднесли указательные пальцы к месту, где должны находиться рты, и, хотя ни один не издал ни звука, он все равно услышал шипение.

Безликие посетители сгорбились над столами, заваленными книгами. Один из них вдруг захлопнул фолиант, вскочил и понесся прочь, словно ящерица. Тишину нарушал только шелест страниц и гул вентиляторов.

Маршалл направлялся в заднюю часть библиотеки и лишь теперь заметил, что на нем нет обуви. Справа к потолку поднимались длинные стеллажи с книгами. Каждый ряд терялся во тьме, по полкам скакали вороны. Одни каркали, другие вонзали клювы в потрепанные корешки классики.

Он завернул за угол и увидел компьютеры. Сердце Маршалла подпрыгнуло, когда он оглядел маленькие столики и узнал некоторых людей. Вот красивая девушка-священник, что поженила их так давно в Хантер-Вэлли. Ее волосы собраны в неряшливый пучок. Она словно молилась пустому экрану: Маршалл не мог сказать наверняка, ведь у нее не было лица. Она раскачивалась взад и вперед, ей вторил скрип деревянного стула.

«Продолжай, и он разлетится, а ты сядешь на задницу», — подумал он, но промолчал. Боялся говорить. Возможно, его пугали библиотекари. У них не было глаз, но он чувствовал на себе их взгляды. Маршалл решил, что лучше не думать о логике сна, и зашагал дальше.

Его отец сидел за следующим столиком — огромный живот на клавише пробела. Курсор без остановки метался по экрану. У его ног лежала кожаная сумка почтальона, в которой он разносил почту по Джеймсбриджу. Из нее торчали бандероли без адресов. Маршалл хотел подойти к отцу, обнять его и сказать, как сильно он скучает. Хотел шепотом попросить о помощи — так, чтобы никто не услышал. Но вновь не произнес ни слова.

Библиотекари вышли из-за стола и встали у книжных полок. Вороны возникли у них на плечах и стали следить за Маршаллом.

Клэр сидела за следующим компьютером, но в образе девушки, которую он встретил в Таиланде, а не той женщины, которая бросила его в Ванкувере. Перед ней стояла миска безглютенового массаман-карри, большая дорожная сумка примостилась рядом со стулом. Ее волосы были ярче, чем когда бы то ни было в реальности. Она сжимала ложку, полную карри. Мясо сгнило и кишело извивающимися опарышами.

Не ешь.

Если проглотишь хоть кусочек, получишь расстройство желудка, заболеешь и нам придется раньше вернуться домой. Бог знает, увижу ли я тебя снова.

Слишком поздно. Она сунула ложку в рот, черви скрылись между зубами.

Он двинулся дальше, держась за живот.

Рядом с Клэр сидела Лиз Фрост. Маршалл никогда не встречал ее, пока жил в Джеймсбридже, но знал о ней, как и все горожане. Печально известный водитель автобуса, она сошла с ума и похитила собственных пассажиров в середине девяностых. Никто толком не знал, что именно случилось, но погибли люди, и на репутации города появилось пятно. Каждый житель Джеймсбриджа был знаком с кем-то, кто знал жертв, хотя люди никогда не видели их своими глазами. Лиз превратилась в местную городскую легенду. Ее именем пользовались отчаявшиеся родители, чтобы усмирить капризных детей.

Боже, что за наследие.

— Наведи в комнате порядок, или я отдам тебя Лиз Фрост.

— Ты пойдешь в школу и сделаешь домашнее задание, иначе за тобой приедет Лиз и увезет к себе. Как тебе это?

Маршалл не раз видел ее фотографии, но узнал по водительской форме, заляпанной кровью.

За следующим компьютером сидели двое: его бывшая подчиненная Симона и Бенни, бывший коллега Клэр. Маршалл встречал его только раз, на похоронах сына, но часто слышал его голос, разговаривая по телефону с женой. Симону Маршалл не видел с тех пор, как они ужинали вместе: вскоре после этого он переехал в Канаду. Когда они обнялись в последний раз, девушка едва не разревелась. Ее глаза наполнились слезами, голос надломился, но она сдержалась — ради него. Стало ясно, что Симона будет скучать не только по хорошей работе.

За последним столом сидел Ной.

Из компьютера торчала мигающая флешка. В отличие от других посетителей, сын не заметил присутствия Маршалла и остался собой. Лоб прорезали глубокие морщины, щеки ввалились, как у мертвеца. Его рука судорожно кликала мышкой: он вырезал и вставлял фрагменты разговора из мессенджера в вордовский документ. На экране было открыто несколько окон, но Маршалл не мог разобрать, что там. Ной огляделся по сторонам, и его всепоглощающая тревога стала очевидной.

Он выглядел виноватым.