Падшие в небеса. 1937 год

— И это не все! Я думал это случайно! Тоже! Как вы! Но нет! Посмотрите на саму статью! Посмотрите! Вот, что там написано! Доколе невежи будут любить невежество? Доколе буйные будут услаждаться буйством? Доколе глупцы будут ненавидеть знание? Но упорство невежд убьет их, а беспечность глупцов погубит их! И придет им ужас как вихрь! Принесет скорбь и тесноту! А мы посмеемся, над их погибелью, порадуемся — когда придет к ним ужас! Думаете и это товарищ Клюфт, сам придумал? Нет как бы не так! Это строки из так называемых притчей — стих первый строка двадцать первая! И, что же получается товарищи?! Шпионка и троцкистка, вбивает в голову комсомольцу — эту заразу и он все пишет, пишет для читателя! А рабочие и крестьяне края читают эту гадость! И все мы являемся, как бы носителями этой буржуазной, религиозной заразы! Нет, товарищи! Я хочу, что бы мой друг товарищ Клюфт очистился от этого всего и сказал нам, что и он, тоже осознает, что поддался на провокацию этой гадины Самойловой! И тогда и ему и мне станет легче! А мы товарищи впредь будем научены страшным уроком! Уроком отсутствия бдительности! В зале повисла тишина. Тягостное молчание длилось несколько секунд. Но Клюфт успел услышать, как тикают на его руке часы. Скрипнул стул. Тяжелый вздох. И опять тишина.

— Ну, товарищ Митрофанов! Что-то вы разошлись, как холодный самовар! Все от себя, да от себя! — прозвучал примирительный баритон майора. Нквдэшник хмыкнул и покосился на Пончикову. Та испуганно хлопала ресницами.

— Пусть товарищ Клюфт сам скажет, пусть пояснит — как такое произошло? Ведь за этим его сюда и пригласили, как я понял? — уже сурово сказал майор. Пончикова закивала головой и выдавила из себя:

— Да, да конечно! — подскочив, она властно заорала — Клюфт вам слово! Встаньте и поясните нам всем — что это такое? Почему вы весь коллектив вот так позорите! Более того — так глумитесь! Ведь не каждый знает эту проклятую библию! Хорошо вон Митрофанов у нас бдительный, а то может, и дальше бы цитировали, эти гадкие фразы? Как эта троцкистка и шпионка Самойлова умудрилась вас так облапошить? Павел понял, что отсидеться ему никто не даст. Он собрал всю свою волю в кулак, встал и почувствовал, словно кто-то неведомый и невидимый вдохнул в него энергию! А вместе с ней смелость и решительность. Клюфт презрительно посмотрел на Митрофанова. Тот, не выдержал взгляда и отвернулся. Павел, кивнул головой и громко сказал:

— Ерунда! Ложь! Все это ерунда и ложь! Никто мне ничего не говорил! Никто! И Самойлова тут не причем! Она меня не облапошивала! Никогда! Более того, я верю — что с Ольгой Петровной случилось недоразумение! И кстати — насчет библии! Мне даже удивительно, что гражданин Митрофанов, так досконально ее знает! И уже, не ему ли Самойлова ее и цитировала? В зале вновь зашумели. Люди возмущенно галдели. Послышался выкрики:

— Да! Дима! А как действительно ты узнал, что это библия? Ты что по ночам ее читаешь? Так точно знать еще уметь надо!

— И строчки выучил!

— И номера страниц!

— Нет тут, что тот не так!

— Может Митрофанов врет?

— Может и впрямь, все свалить на Клюфта хочет? Раздался вопль Пончиковой. Комсорг, вскочила над столом, словно колдун над жертвой:

— Нет, товарищи! Митрофанов прав! И он про библию сказал правду! Правду товарищи! И все это верно! Это могу и я подтвердить! Но зал гудел и не хотел слушать Пончикову. Люди возмущенно кричали ей:

— А где, он, взял, эту самую библию?

— Там же найти надо эти слова?

— Кто ему дал? Пончикова заорала так, что, как показалось, в зале задрожали окна. Истеричный крик, обезумевшей бабы, заставил всех замолчать:

— Это я дала ему библию! Я! Он, попросил и я, дала! У нас в отделе корректоров есть многие книги — которые не рекомендованы для чтения простому читателю. Есть и библия. Но она есть для того, что бы предупреждать вот такие эксцессы! И если бы не бдительность Мситрофанова мы бы, кстати, так и не узнали, что Клюфт цитировал библию!

Присутствующие смотрели на Пончикову, но больше ничего спрашивать не решались. Павел медленно сел. Но Вера Сергеевна увидела это и рявкнула:

— Вы гражданин Клюфт зря вот так присаживаетесь — выйдете сюда на центр зала и поясните, нам, всем, как же так? Почему вы Самойлову слушали? Павел вскочил и практически выбежал к трибуне. Митрофанов испугался. Он попятился. Димке показалось, что Клюфт бежит к нему, что бы садануть ему в лоб! Что бы повалить на землю и придушить! Митрофанов, зажмурил глаза, съежился и присел. Но Павел до него не добежал. Он остановился в метре от Димки. Клюфт обернулся и гневно, взглянув на стол, за которым сидел президиум — крикнул:

— Никто мне ничего не говорил! Это я заявляю как комсомолец! Никто! Могу поклясться! И я не знал, что эти строки из библии! Не знал! Я просто написал! Написал из своего ума! Вот так просто! И Самойлова еще раз говорю вам тут не причем! Она никогда не заводила речь о библии и вообще, о религии! В зале вновь повисла тишина. Затем кто-то громко спросил: