Падшие в небеса. 1997

– Как нет?! – испуганно буркнул следователь. – Должен быть. Как же нет?!

– Вот так,… нет. Факт есть факт. И еще! Если этот Щукин, правда, зарезал пьяным свою любовницу, то вот куда он дел нож? И как он это сделал, если был пьян до бесчувствия? И еще есть несостыковочка, на месте преступления изъята початая бутылка коньяка, на которой есть отпечатки пальцев подозреваемого. И все.

– И что же тут противоречивого? – не понял Нелюбкин.

– А то! Владимир Владимирович, если вот вы выпьете двести пятьдесят граммов коньяка, то упадете без чувств?!

– Нет, слава Богу, здоровье есть, но…

– А вот оно и, но! По показанию свидетелей: соседей, мужа потерпевшей, Щукин пил как собака! Пьяница был еще тот! И его пол бутылкой коньяка не уговоришь! Так что…

– Что?! – Нелюбкин вдруг стал злым.

Его колючие карие глазки недобро забегали. Маска лица из гостеприимного хозяина сменилась на принципиального и жесткого следователя.

– Не все тут гладко в этом деле.

– А нам с тобой Женя, нужно сделать все, чтобы было гладко. Понял?! И от этого зависит твоя дальнейшая судьба. Поработаешь хорошо, будешь жить хорошо, а не поработаешь,… смотри так и уйдешь на пенсию капитаном!

– На что это вы намекаете?

– Догадывайся сам Женя. Ты опер и не плохой опер. Думай!

Мухин внимательно посмотрел на Нелюбкина и тяжело вздохнул. Следователь, сидел мрачный как туча и буравил его недобрым взглядом. Евгений затушил сигарету и тут же закурил еще одну.

Владимир Владимирович зло сказал:

– Значит так Женя, если нет оружия, это плохо, но это не беда. Мы можем все исправить. Нам надо добиться от подозреваемого, а я уже верю и обвиняемого, признательных показаний. Лучше если это будет добровольная помощь следствию в виде чистосердечного признания!

– Да, но…

– Никаких, но! – отрезал Нелюбкин. – Слушай меня! Ты долбишь этого поэтишку и выбиваешь у него чистуху! Как ты это сделаешь, я не знаю! Противогаз наденьте в конце-то концов! Что мне вас там учить?! Вы же еще те костоломы! Выбьешь чистуху и все, считай дело закрыто, на суде никто и не будет вдаваться в остальные подробности…

Мухин обомлел, такое ему говорил старший следователь прокуратуру, человек, который сам не раз возбуждал дела по факту превышения должностных полномочий милиционерами, на его счету был не один посаженный за решетку опер. Евгений опустил глаза и старался не показать собеседнику свое растерянное состояние.

– Женя, мне нужна его чистуха! Надень прямо сегодня на него противогаз, засунь шланг в ведро, сделай, как говорится слоника и, не снимай, пока он не подпишет чистуху!

– Нет, не могу.

– Что?! Почему?!

– Вы же Владимир Владимирович знаете, в Октябрьском районе, оперов именно на противогазе спалили. Жулик, которого они душили слоником, написал в прокуратуру заяву. А дальше все просто. Пришли к ним в кабинет, нашли противогаз. Сняли с его внутренней стороны потовые выделения, сняли с жулика потовые выделения и все сошлось! Вот вам и дело, доказанное экспертизой! Им по три года впаяли! А я знал обоих ребят,… парни, как опера были хорошие!

Нелюбкин повеселел. Он, улыбаясь, ухмыльнулся и, вздохнув, ответил:

– Эх, Женя! Вы, что там, кроме противогаза ни хрена не знаете больше способов?

– Знаем, конечно… – Мухин осекся.

Он понял, ему сейчас придется откровенничать о своих методах допроса подозреваемых, не с кем ни будь, а с прокурорским, а это опасно.

Нелюбкин увидел его нерешительность и успокоил:

– Да говори, я ваши все методы знаю!

– Да уж, если знаете, то знаете, что они все уж слишком тяжелые, этот поэтишка он, он упертый… начнем долбить, не выдержит… может и кони двинуть. Потом вой поднимется! У него есть друзья и коллеги по цеху! А вся эта Мельпомена, сами знаете! Телевизионщики и газетчики выть начнут! Нет! Он все же личность известная, с ним осторожно надо! И просто так долбить его не пройдет!

Нелюбкин встал и подошел к окну. Он смотрел на пейзаж за стеклом и о чем-то думал, Мухин пожалел в эти секунды о том, что начал откровенничать с этим человеком.

– Знаешь Женя, я вижу, ты читать-то книги не очень любишь.

– Это вы, о чем? – опешил Мухин.

– А о том, что книги любить надо! Особенно известные, особенно классиков! Без умных и мудрых людей нельзя. Надо читать их мысли!

– Причем тут наше дело?!

– А притом! Вот ты товарищ Мухин, знаешь такого писателя, как Александр Солженицын?

– Ну, знаю и что?

– А какое самое известное у него произведение?

– Владимир Владимирович, ну что за экзамен по литературе? Я вам о деле…

– И я о деле! Так, какое произведение Солженицына самое известное?

– Ну… не знаю… Кажется, как там его, Архипелаг Гулаг что ли…

– Вот! Вот! Правильно! Архипелаг Гулаг! Это книга, для вас оперов, как библия должна быть! Учебником! Вы ее от корки до корки должны знать!

– Это еще почему? – недоумевал Мухин.