Падший

Выдирал из пространственного кармана свой камень Байаль и прикладывал его к пациентке. Держал её за руки, пытаясь представить (мысль-то ведь вещь материальная), как энергия из осколка драконова «средоточия» перетекает в её «астральное тело». Пробовал применить известную мне по Земле практику акупунктуры. Наконец, попросту разговаривал с ней, как с абсолютно здоровой, убеждая, словно заправский гипнотизёр, и её, и себя, что, мол, хватит уже притворяться, давай подымайся, нам с тобой ещё на Совет командоров идти, выводить там на чистую воду всех жуликов-прохиндеев…

Ничего, увы, из этого списка в лечении не помогало. Бывшая невеста Ашкарти продолжала пребывать в коме, а я… хм… с каждым прошедшим днём ощущал, что привязываюсь к ней всё больше и больше. Как будто бы знал эту девушку с самого детства, и потерять её означало практически то же самое, что потерять вместе с ней себя самого…

Нет, ничего «романтического», примерно как к Рей или Алме, я к Алине не чувствовал. Скорее, наоборот. Любые плотские мысли вызывали в её отношении только оторопь. Она казалась мне просто девчонкой-подростком, которую требуется защищать и, возможно, воспитывать. Хотя, призна́юсь, с мужской точки зрения она выглядела весьма симпатичной.

Многие на такую запали бы, сто пудов.

Недаром ведь маги Конклава прочили её в жёны гадёнышу императору, а великий ривийский взир сразу, как только увидел, возжелал затащить её в свой гарем. Для последнего, впрочем, это закончилось довольно печально, но тут он, как водится, сам виноват — обуздывать надо страстишки, когда со здоровьем проблемы…

* * *

Внешний и внутренний рейды в гавани Драарана мы прошли без проблем.

Хотя и Бартозо, и Праштий предупреждали меня, что уже третий месяц дракалеры охраны района, подчиняющиеся напрямую Совету командоров, регулярно чинят препятствия кораблям, идущим под флагом баталии Краум. Требуют внепланового досмотра, частично перекрывают проходы к нашему сектору, допускают опасное маневрирование каких-то левых судёнышек…

Мнения капитанов я выслушал (а они предлагали остановиться на внешнем рейде и отправить в порт шлюпку с требованием обеспечить нормальный проход командору баталии) и решил поступить по-своему. Сначала скомандовал «Полный ход!», а затем «К бою!»

Высыпавшие на палубу абордажники мгновенно заняли свои места согласно боевому расписанию, и вот таким вот макаром, словно легендарный «Варяг» с не менее легендарным «Корейцем», мы и продефилировали через всю акваторию. Ощетинившись заряженными стреломётами, прикрывшись стеной щитов и развернув на мачтах штандарты баталии Краум.

Демонстрация удалась. Задержать нас никто не пытался.

Хотя мы конечно же рисковали. Нашу эскападу запросто могли воспринять как атаку на город и порт и принять соответствующие меры. Праштий, по крайней мере, пока мы, как нож сквозь масло, скользили сквозь мешанину скопившихся на внутреннем рейде судов, стоял, стиснув зубы и сжимая в руках два рунных кристалла. Оба, насколько я знаю, отвечали за какие-то очень мощные атакующие заклинания. То бишь, сдаваться капитан «Гордости» не собирался. Даже условно своим…

Первой до пирсов нашего сектора добралась «Шустрая щётка». Как мы и договаривались с капитаном Бартозо, он, едва началась швартовка, соскочил на берег по абордажному мостику и стремительным шагом направился к штабу баталии.

Наш галеат, из-за существенно больших размеров, причаливал не торопясь. Строго выдерживая все предписанные для таких случаев процедуры. Так что, когда мы наконец-то пришвартовались и перекинули с борта на пирс грузовые сходни и трап для командного состава, на набережную уже высыпала целая делегация.

Вернувшегося из небытия командора встречали человек пятьдесят. Торжественную церемонию возглавлял капитан Дайрус, оставленный мной на хозяйстве после ухода из Драарана. Оркестра, конечно, не было, но караул из пары десятков батальеров, выстроившихся шеренгой на пирсе с мечами наголо, на встрече присутствовал.

— Командор! — отсалютовал шпагой мой зам, когда я сбежал по трапу. — Рад приветствовать вас на вашей земле.

— Здорово, чертяка! — облапил я Дайруса, наплевав на субординацию.

Удивительно, но я тоже был страшно рад видеть его живым и здоровым. Особенно после рассказов Хруста и Рубиса о том давлении, которое оказывал на него Совет командоров.

— О здешних делах позднее, — отмахнулся я от попытки Дайруса тут же отрапортовать о том, что случилось за время моего многомесячного отсутствия. — Сначала давай покажи-ка мне, где у нас лазарет и тюрьма. А то мы сюда одного очень важного пленника привезли и одну ещё более важную пациентку…

Пленного капитана Лахартия с мешком на башке спустили на берег по грузовым сходням. Пребывающую в коме Алину снесли на носилках по командирскому трапу.

Батальную каталажку, немного подумав, я решил не осматривать. Доверился Дайрусу, сказавшему, что оттуда ещё никто не сбегал и вряд ли когда-нибудь убежит. Тем более что сопроводить туда арестанта вызвался капитан Праштий. С нарядом из местных, усиленных десятью абордажниками с галеата.