Падший

— Назови своё имя, - не поднимая глаз, выпрямилась Алина. Обеими руками она держала перед собою опущенный остриём к земле кинжал. Тот самый, которым я орудовал в мерцании ангара. Именно им я выпил Пламень из двух чересчур жадных оккультистов, решивших не исполнять данный им приказ прямо и внести свои “коррективы”. Он-то, их мизерный Пламень, и горит теперь в жаровне факела-посоха внутри, являясь самым настоящим маяком.

— Оно не изменилось, красавица - криво усмехнулся я и медленно сел, упершись локтями в колени. Мне становилось неуловимо весело от происходящего. И жутко забавлял тот факт, что мы всё больше менялись местами. С каждой минутой, с каждым шагом, отсчитываемым мною голове, я понимал в происходящем больше и больше, в то время как Алина из таинственной роковой девушки, так маняще старше тебя-восемнадцатилетнего, становилась просто дрожащей пигалицей, запомнившей лишь азы ритуального призыва.

“Пятьсот тридцать один, пятьсот тридцать два”.

Помимо сладкого страха, я чуял от неё полноценный запах нашей крови. Рискуя собственной жизнью, она напала на культистов, чтобы не дать им меня убить. Зачем? Явно не из человеколюбия. Такие, как она, лишаются человеколюбия чисто из прагматичных соображений ещё во чреве матери. Для чего любить пожираемый тобою скот?

Она хотела защиты. Предала свою Семью, и теперь искала покровительства - вот зачем она отвлекла культистов на себя. По этой же причине она стреляла в них из человеческого оружия. Видимо, Семья лишила заблудшее дитя всех Имён, отчего даже ничтожнейшие стали представлять для неё серьёзную угрозу. Глупый шаг с её стороны. Наверное, мать плохо постаралась, когда носила её.

“Пятьсот девяносто девять. Шестьсот”.

— Тебе назвать моё имя? - вставая, спросил я с улыбкой. Пламя воткнутого в пепел факела задрожало, словно бы в страхе.

Алина вздрогнула, но потом опомнилась, отступила на шаг, давая мне место, и пала ниц. Она двигалась достаточно грациозно, что не могло не радовать глаз. И делала всё правильно. Пока.

Касаясь земли коленями и одной рукой, вторую руку, что была с кинжалом, девушка выбросила строго над собой. Длинные чёрные волосы распались и скрыли её лицо, зато обнажили затылок с большим родимым пятном и тонкую шею с едва заходящим на неё чёрным пунктиром защитной татуировки. Она как могла старалась медленно дышать и унять дрожь, так хорошо заметную на лезвии тяжёлого кинжала.

“Шестьсот тридцать два. Шестьсот тридцать три”.

Двумя пальцами я взял девушку за подбородок и поднял к себе её лицо. Красивое и выразительное, с живыми раскосыми глазами с хитрецой и аккуратными, правильно выделенными губами. Ничего лишнего. Хорошая работа. Внешность её родителям, в отличие от лояльности, удалась очень даже достойно. Алина шумно сглотнула, стараясь не моргать.

“Шестьсот сорок девять”.

Рука её уже вовсю дрожала от тяжести кинжала. Непривыкшие к такому мышцы девушки болезненно сокращались, но изменить положение тела она не смела. Ритуал от неё уже не зависел. Всецело, от этой самой минуты и до самой последней, он зависел только от меня. А я торопиться не желал.

“Шестьсот пятьдесят три”.

Огонь в жаровне посоха-факела был уже близко, я уже видел его, тянул к нему руку. Моё забвение заканчивалось, я возвращался, готовый жрать, совращать, убивать и лгать. Ещё чуть-чуть, совсем немного, всего несколько единиц счёта, и новое тело моё! Я вернусь, чтобы уже никогда не быть уничтоженным! Я - покараю всех, кто ранее вставал у меня на пути! Все семь Семей покорятся моей воле, а затем и сам Князь!

— Тебе назвать моё имя? - прорычал я с напором.

Вместо ответа девушка, не опуская руки с трясущимся кинжалом, стянула с одного плеча чёрное платье, оголив половину груди. Покорная. Готовая служить.

Вещь.

“Шестьсот пятьдесят девять”.

Я запустил руку под ткань её платья и рванул. Оказавшись полностью нагой, девушка устояла и даже не сменила положения. Достойно похвалы. Юная луна, что вставала на быстро темнеющем небе, высеребрила прерывистые линии по изящной спине. Я хотел, очень хотел, но из-за них пока не мог дотронуться до этой кожи.

“Шестьсот шестьдесят”.

Я коснулся факела. Вырвал его из пепла и поднял перед собою. Мало! Как же мало в нём горит заветного Пламени!.. Нужно больше! Во стократ больше, в тысячу, в сотни тысяч!!!

Я забрал у девушки кинжал и провёл им по дрожащему плечу, затем по полновесной юной груди, избегая защитного пунктира. Я никогда не дам ей полную волю, о нет. Вещь должна служить.

“Шестьсот шестьдесят три”…

— Тебе назвать моё Имя? - в предвкушении свободы я запрокинул голову.

— А ну-ка, лучше мне его назови, чёртов ублюдок!

И что-то тяжёлое с громким хрустом пробило мою грудь.

Неодолимая сила швырнула меня обратно в серую тёплую вату ничего - смяла, сжала, оглушила и…

— А-а-а-а! - завопил я, тупо уставившись на торчащий из груди штырь с оперением. - Мама! Мамочка…