Падший

Я заперся в одной из кабинок, сел на опущенную крышку унитаза и закрыл глаза. Факел встретил привычно - холодом. Но он изменился, стал тяжелее и от жаровни книзу теперь тянулся небольшой подтёк, как если бы горящий в ней Пламень чутка выплеснулся через край и застыл. Эдакая короткая белая полоска…

Но вернулся я не за этим. Меня интересовал символ на квадратном выступе стены, до которого так и не получилось добраться в прошлый раз. Он никуда не делся, едва виднеясь сквозь серую тёплую паутину. Поднеся факел к преграде, я продолжил освобождать пространство внутри себя и остановился только когда смог встать точно напротив того самого выступа.

На меня накатил смех. Надо же, а я ведь видел его, символ-то! И не где-то, а в грёбаном кино, хоть и сказала тогда Ксюха, что подобного эпизода там попросту не было. Этот символ красовался на скале, его собственной кровью вычертил жутко смеющийся мужик с косо срезанной белой бородой, после чего он, символ этот, или же руна, вдруг вспыхнул. А когда огонь спал, на камне остались глубокие борозды. Такие, словно бы кровь того мужика была напалмом…

Я провёл пальцем по оплавленным бороздам руны на квадратном выступе стены. Рисунок ничем, вообще ничем не отличался от того, что я видел тогда. Он был тёплым. И… шептал?..

— Измаил, - повторил я за шёпотом, и пепельные стены вздрогнули.

Это было Имя. Долбаное демоническое Имя! Откуда я его знал? Кто только что прошептал его мне?!

Я будто бы снова увидел зеркало, в котором сыпал ненужными вопросами перепуганный темноволосый мальчишка - настолько чужими казались эти мысли сейчас, в этом месте. Я глянул на посох-факел и увидел, что коротенькой белой полоски под жаровней не осталось. Наверное, я истратил её на то, чтобы добыть из плена паутины руну.

А всё ли на этом? Не нужно ли эту руну… зажечь?..

Повинуясь наитию, я наклонил Пламень к оплавленным бороздам, соединяющимся в непонятный, заключённый в круг, символ. И Имя Измаил вспыхнуло, оставив в навершии моего посоха едва ли половину белого огня. Стены из пепла снова отозвались низким гулом, а я ощутил такое удовлетворение, какое не испытывал, наверное, никогда в жизни. Моё тело наполнила странная сила, будто бы… чуждая человеческому телу.

Я открыл глаза, встал. И первым делом вслух произнёс, стараясь звучать как можно уверенней:

— Измаил.

Ничего. Не произошло ровным счётом ничего из того, что я себе успел напридумывать. Как недоумок Питер Паркер я пытался обнаружить в себе хоть какое-то проявление сверхчеловеческой силы: касался стен, пробовал ударить, подпрыгнуть, увидеть что-либо сквозь тонкую стенку кабинки - всё мимо. Произнесённое Имя не дало мне ровным счётом нихрена.

Да как так-то?!

Серый от злости, я вышел из кабинки, а потом и из туалета. И очень повезло, что к этому моменту за столиком уже не сидел тот сладенький толстяк. Кому повезло - ему или всё же мне - вопрос оставался открытым.

— Ты чё, правда устрицу без меня съел?.. - уставилась большущими глазами Ксюха, когда я вернулся. Нет, она ведь не просто наивна. Она и есть наивность.

— Ещё что-нибудь хочешь? - вместо ответа спросил я. - Официант! Ещё бутылку вина, пожалуйста.

— Саш… уже почти десять…

Я посмотрел на неё и понял, что всё это время Ксюха сильно переживала за отца. И не стал ни на чём настаивать, дав понять моему уже хорошему знакомому, что сказанное только что - ложная тревога. По-прежнему продолжая злиться, при рассчёте я оставил этому официанту такой чай, какой, думаю, он ни разу в жизни не получал. Глупо жалеть деньги, которые ты не зарабатывал собственным трудом.

Мы сели в такси прямо у ресторана, и весь путь до нашего дома я старался не показывать своего настроения. Незачем было портить его ещё и Ксюхе. Ей сейчас и дома хватит с лихвой… Этот старый любитель вынести мозг устроит скандал в любом случае, даже если она зайдёт в квартиру и извинится прямо с порога.

Во дворе уже зажигались фонари. Мы вылезли из такси чуть раньше конечной точки, чтобы немного пройтись пешком. Ксения взяла меня под руку, положила пшеничную голову мне на плечо. Да, её волосы действительно пахли хмелем, этим жизнестойким цепким вьюном с многочисленными зелёными цветами-шишками. Интересно, что раньше я не замечал этого…

И вот так вот мы, болтая ни о чём, неспешно прошагали весь путь до её подъезда, где она почему-то долго не могла найти в сумочке ключи.

— Ты хотела мне что-то сказать, - неуклюже произнёс я, не в силах отделаться от злости, привязавшейся ко мне в туалете ресторана.

Ксюха подняла на меня огромные зелёные глаза. Поправила очки и вздохнула.

— Зорин, ну ты и… Ладно. Потом скажу. Мне домой надо, ты же знаешь, - она вдруг нашла злополучные ключи и потянулась к домофону.

— Пошли. До двери тебя провожу, - предложил я, ощущая себя идиотом неясно за что. Всякое моё слово вдруг показалось недоструганной деревянной болванкой - не к месту, не в тему, ни к чему по-нормальному не приладить. И я решил молчать.