Падший

Холодный сквозняк пронесся мимо Каринны, проникая глубоко в ее кости, как каменный кулак сжал её лёгкие. Разбитое стекло подсказало источник — окно было выбито. Даже в темноте было заметно беспорядок в комнате. Ограбление. Тумбочка была перевернута на бок. Осколки керамической лампы валялись острыми зубцами, разбросанными по полу. Вокруг валялось грязные и чистые бумаги. Вся ее одежда была вывалена из ящиков и корзин, лежала на кровати и на ковре.

Она оглянулась.

— Как видите, у меня много работы. Я запру дверь, когда уйду.

— Боюсь, тут есть правила. Я не могу позволить тебе бродить здесь одной.

— Похоже, кто-то уже это сделал.

— Да. Возможно, взлом.

«Без разницы».

Каринна вернулась к беспорядку.

«Лолита»

Ее призрак остался, но по большей части ее запах, тот фирменный парфюм, который она всегда носила, а ее сущность исчезла. Черная и опустошающая дыра пронзила сердце Каринны, мышцы ног ослабли, и она подавила желание разрыдаться перед незнакомцем.

Умерла. Лолиты больше нет.

Плесень и стойкий запах нищеты — выхлопные газы и запах канализационных труб, просачивающиеся через окно — загрязнили однокомнатную квартиру.

Она огляделась в темноте. На плите стояла сковорода с сушеными зернами попкорна. Господи. Она на самом деле жила в этом месте, как будто это был обычный многоквартирный дом, как будто мир за ее дверью не кишел садистами и насильниками, просто жаждущими заполучить ее.

Внутри своего маленького убежища она была просто Литой.

— Я удивлена, что всё осталось здесь. — Каринна пожалела о словах в тот момент, когда они сорвались с ее губ.

— Простите?

— Я… предполагаю, что она не заплатила арендную плату. Я просто удивлена, что вы не выбросили ее вещи на обочину.

— Она оплатила свой договор до конца года. Выплачено всё в полном объеме.

— Вы же знаете, что Лита умерла почти год назад, — сказала она, надеясь, что парень не попросит ее забрать с собой все это дерьмо.

— Мертва. — В его тоне звучало недоверчивое удивление. — А как?

«Как? Кто, бл*ть, о таком спрашивает?»

Каринна вздрогнула при воспоминании о своей сестре, свисающей со стропил своей квартиры в кампусе. Проигнорировав его вопрос, она прошла через комнату к тумбочке, поставила ее и подняла фотографию в рамке, сделанную прошлым летом. До того, как ее сестра подсела на наркотики. Лита улыбнулась ей в ответ, обхватив рукой что-то на половине фото, которая выглядела так, будто она была оторвана.

Ее желудок скрутило при мысли, что это она была на другой половине фотографии.

Кто мог оторвать ее?

При ближайшем рассмотрении на горле Литы не оказалось чокера.

Она поставила рамку и порылась в ящиках. Еще две фотографии лежали внутри Библии. Одна Литы и их матери. Как странно видеть их рядом — стоическое лицо ее матери так контрастирует с мягкой, счастливой улыбкой Литы. На втором снимке были Лита и Шеннон, которые показывали в камеру язык. Рыжие волосы Литы выдавали вероятность того, что снимок был сделан недавно, а черная тень под ее подбородком могла быть лишь копией чокера, который она видела на женщине в клубе.

«Боже».

Она была помечена. Когда она смотрела на изображение, в ее голове всплывали мысли — разговор, который у нее был с Литой примерно за месяц до ее повешения.

«Я попала в новый клуб. Я могу выбраться из этой дерьмовой дыры, Рин».

— Что за клуб?

— Я могла бы сказать тебе, но тогда мне пришлось бы тебя убить. — Лита усмехнулась в телефон».

Каринна провела пальцем по картинке и положила ее обратно. Ее затылок покалывало щемящее ощущение от пялящихся глаз извращенца, без сомнения раздевающих ее, вероятно, воображающих, что ее кожа похожа на красивый плащ.

Она обернулась, глядя на путь между мужчиной, который преградил ей дорогу к выходу позади себя.

— Я готова. Спасибо, что впустили меня.

— Скажи, ты можешь… помочь мне кое-чем? — Он указал через холл в сторону своей квартиры. — То, что я не могу поднять сам. Моя спина…

«Бл*, нет. Типичный прием серийного убийцы». Очень подходит для сумасшедшего транса, обожающего пуделей, который она уже создала в своей голове.

— Мне надо идти.

Он наклонил голову набок.

— Куда?

Вооружившись фальшивой улыбкой, она шагнула влево, надеясь просто обойти его. Его рука схватила ее, и она уставилась на его длинные белые пальцы, сжимающие ее запястье.

— Я не люблю, когда ко мне прикасаются, — сказала она сквозь стиснутые зубы.

— Мы поймали друг друга в ловушку. — Резкий рывок и её тело прижато к нему. — Я намерен прикоснуться к тебе везде. Внутри и снаружи, — прошептал он, из его рта несло тухлой рыбой, а руки змеились, потирая ей между ног. Он пощупал ее задницу, прежде чем вытащить нож и прижать его под подбородком. — Вижу, мы оба разделяем любовь к ножам.