Падший клинок

«Красные» Кастеллани обвинили Николетти в убийстве Марии, жены башмачника-кордована. «Черные» Николетти обвинили своих врагов в попытке вытянуть плату за кровь, в которой они неповинны.

И вот в полночь, когда снег падал так густо, что бунтовщики были не в силах разглядеть другой берег канала, начиналось новое сражение. Традиция диктовала время. Она же требовала — перед началом лучшие бойцы должны встретиться на мосту. Они разбрасывали снег и подбрасывали монету, решая, чей удар будет первым.

Последний час перед полуночью люди готовились к схватке. Они искали мужество в спиртном и распаляли гнев разговорами о добродетелях Марии или, напротив, о бесстыдном требовании платы за кровь. В этот час Тико добрался до дымохода на крыше Фонтего деи Тедески, к северу от моста Риальто. Здесь компанию ему составили мертвый голубь и живая кошка. Благодаря голубю кошка сможет протянуть еще несколько дней.

Трубы, не меньше десятка, каждая в два человеческих роста, заканчивались каменными воронками, откуда истекало тепло. Тико притянул сюда шум, который он услышал еще в самую первую ночь в городе. Стук механического сердца.

Мерный шум повлек Тико к дальнему концу крыши Фонтего, потом на холодные плитки двумя этажами ниже, а затем в переулок. Замерзшая грязь, укрытая снегом, резала ноги. Стены отражали звук, и он стал еще громче. Тико, не раздумывая, распахнул дверь и переступил порог. В механической мастерской царил мрак, лишь в дальнем углу горела единственная свеча. Оттуда послышался какой-то вопрос.

Задавший его голос казался старым и горделивым. Он звучал так, будто вторжение чужака вовсе не беспокоит человека. Только потом Тико узнал, о чем его спрашивали, и сожалел о том, как получил это знание.

— Моя печатная машина.

Живот книгодела свидетельствовал о том, что мужчина хорошо питается и мало двигается. Его щеки отвисли, глаза водянистые и бледные. Волосы густые, но совсем седые.

— Единственная печатная машина во всей Серениссиме.

Тико молча смотрел на него.

— Ты не понимаешь?

Он не понимал. Уже выбежав из здания, он воссоздаст разговор из вспышек и осколков памяти. Но будет уже поздно.

— Его изобрели китайцы. А я переделал, и сейчас его приводит в движение вода, — мужчина указал на движущуюся ленту, уходящую в пол и вновь появляющуюся на расстоянии шага.

Лента вращала колесо, которое крутило шестерни, подающие листы бумаги под падающий пресс. Этот звук Тико и слышал с улицы.

— Будущее. Моя машина — шаг в будущее. С приливом мы можем отпечатать пятьдесят страниц Малой Азии, потом сменить пластину и к отливу отпечатать еще пятьдесят копий Китая.

В его голосе звучала гордость. Тико понял ее позже, когда старик уже не мог ничем гордиться. Мастер, увидев, что Тико изо всех сил пытается понять его слова, перешел с венецианского наречия на материковый итальянский, потом попробовал немецкий, греческий и латынь. Наконец он пожал плечами и вернулся к родному языку.

— Выгравирован франками, напечатан на китайском прессе, усовершенствован венецианцем. Основан на фактах, доставленных лучшими мореплавателями Португалии, Венеции и Мавритании. Надеюсь, мой первый атлас приобретет принц Алонцо.

На подставке рядом с прессом лежал титульный лист с ярким рисунком. Больше всего он походил на рыбу. Северный вход в канал был ее ртом, южный выход — жабрами.

— Сан-Поло, — произнес мужчина, указав на ее голову.

Каннареджио стало ее хребтом. Дорсодуро, Сан-Марко и Арзанале — животом. Остров Сан-Пьетро превратился в хвост.

Тико не сразу осознал, что смотрит на тот новый мир, в котором очутился. Сердце затопила надежда, и его лицо смягчилось.

— Бьорнвин?..

Водянистые глаза изучали Тико. Книгодел заставил его повторить название. Потом открыл последние страницы атласа. Их пересекало множество отпечатанных списков, походивших на тюремные решетки. Старик, держа палец на маленьких буковках, повел его вниз…

Тико помотал головой.

— Бьорнвин.

— Хорошо, хорошо… — старик вытащил еще одну книгу, совсем старую, обложка едва не расползлась под его пальцами. Просмотрел другой список, теперь рукописный. И третья книга ничем не смогла помочь. Ответ нашелся только в четвертой.

— Город в Винланде. Его сожгли сотни лет назад.

Старик прочитал запись, перечитал ее вновь и покачал головой.

— Здесь есть записи о найденных руинах, — он переложил несколько свитков и развернул один. — Сэр Джон Мандевиль пишет о встрече с купцом, который их видел. Это было пятьдесят лет назад. Город сожгли дотла.

Его слова ничего не значили для Тико.

— Бьорнвин.

Старик цыкнул зубом.

— С чего бы тебе так интересоваться… — Он остановился, разглядывая Тико, будто лишь сейчас заметил, как странно и чуждо тот выглядит. — Невозможно. Тебе должно быть… Сколько, восемнадцать? И плюс еще сотня.

В голосе старика впервые проявилось беспокойство.

— Купи себе еды, — настойчиво сказал он. — Найди какое-нибудь место, где можно укрыться от холода и выспаться.

Мастер порылся в кармане, нашел несколько мелких монет и вложил их в руку Тико. Старик отскочил, когда Тико швырнул его подарок на пол.