Падун немолчный

Наша встреча на зыблемой палубе
Под надутым и плещущим парусом!
(Если-б сроки те сердце узнало бы!)
Небо вышито пламенным гарусом,
Море радостью огненной залито,
Золотой пеленою окутано –
Миражи ли вдали, острова ли то?
Сердце бьется безвольное спутано.
И жемчужной, дрожащей короною
Зажигаются в гаснущем пламени
Звезды дальние там пред иконою
Долгожданного, чудного знаменья.
Хорошо нам на зыблемой палубе.
Сердце сбывшейся радостью налито
И узнать оно жадно желало бы –
Миражи ли вдали, острова ли то?

28 декабря 1912 г.

В саду

Сирень играет на свирели
Душистой, свелой, фиолетовой.
И, улыбаясь, Вы присели –
Над Вами солнца свет эгретовый.

Он золотит песок дорожек.

Тоскою светлою Вы схвачены.
В траве густой змея и ежик
Борьбою яростной захвачены.

Так блеск колец змеи чешуйчат,

А иглы ежика так колются;
Фонтан дождит лениво-струйчат,
Березы небу пестро молятся.

Ленивым полуднем захвачены,

Вы задремали светло-розово
В саду, жарою озадаченном,
В покрове зелени березовой.

«Я устал от долгих бдений…»

Я устал от долгих бдений
И метаний и молений,
Кинул пустыню мою
И путем лесных цветений,
Чрез сплетенья светотеней,
Пробираюсь и пою.
И кого в пути ни встречу,
Всем любовию отвечу –
Истомился без огня.
Кельи сумраки далече,
Золотые стрелы мечет
Войско радостного дня.
Надо мной голубооко,
Вольно, сладостно, глубоко
Расцветает синева.
Что мне жребии пророка?
Путь свободен мой далеко,
Свет и тени и трава.
Не миную светлой встречи,
Буду слушать смех и речи,
Пробираюсь и пою.
Кельи сумраки далече,
Всем любовию отвечу,
Кинул пустыню мою.

У гроба

Отгорел. Лежит – не дышит.
Воскресения не ждет.
Завтра ладан заколышет
Пламя желтое как мед.
А сегодня голос тонкий
Что-то жалобно твердит;
Сердце, словно у ребенка,
Нежной жалостью болит.
Будет пенье, целованье,
Отпуст благостный грехов,
Равнодушие, рыданья
И земли желанный зов.
И струит мертвец тяжелый,
Сладковато-пряный тлен,
Точно сосен алых смолы
В сроки сумрачных измен.
Тяжело и сладко. Жалит
Сердце мудрая змея:
«Скоро ль мой челнок причалит,
Тлен пленительный лия?»

«Твой голос, словно у ребенка…»

Твой голос, словно у ребенка,
Звучит наивно, муки для.
Ты как зверек, как в сказке Сонка
В палатах пышных короля.
Жужжат серебряные пчелы,
Спустился вечер, ты одна
И песней томною виолы
Стыдливо радостно пьяна.
И все молчит и все уснули.
Лишь там, в лазоревых лугах,
Лучисто дышит звездный улей
И луны плещутся в прудах.
Поет виола нежно, тонко,
В камине гаснет жар угля –
Твой голос, словно у ребенка,
Звучит наивно, муки для.

Бессонница