Пагубная любовь

К тому времени Мануэл Ботельо отчислился из кадетского корпуса в Брагансе, ибо намеревался изучать в университете математику. Его вдохновили вести о перемене, свершившейся в характере брата. Мануэл поселился с Симаном; обнаружил, что тот утихомирился, но поглощен одной-единственной мыслью, из-за которой впал в нелюдимость, и ни о чем другом не хочет и слышать. Братья прожили вместе недолго; причиной, из-за которой они расстались, была любовь Мануэла к одной уроженке Азорских островов, жене студента-медика. Поддавшись страсти, молодая женщина погубила себя, ибо уверовала в иллюзии безрассудного любовника. Она бросила мужа и бежала с Мануэлом в Лиссабон, а оттуда в Испанию. Чем закончился сей эпизод, я расскажу в другом месте моего повествования.

В феврале 1803 года Симан Ботельо получил от Терезы очередное письмо. В следующей главе будут подробно изложены события, вынудившие дочь Тадеу де Албукерке написать это послание, оказавшееся жесточайшей неожиданностью для нашего героя, которого любовь вернула на стезю долга, чести, примирения с обществом и веры в бога.

III

Отец Терезы не стал бы придираться к сомнительной чистоте коррежидорской крови, но брачные устремления его дочери и коррежидорова сына никак не вязались с ненавистью старого Албукерке к старому Ботельо и презрением старого Ботельо к старому Албукерке. Сановник посмеивался над озлоблением соседа, сосед пятнал репутацию сановника, обвиняя последнего в продажности. Ботельо знал, каким оскорбительным образом пытается поквитаться с ним Албукерке; делал вид, что клевета ничуть его не трогает; но желчь в нем разыгрывалась день ото дня все пуще, и если бы его не удерживали мысли о семействе, он облегчил бы себе муки, излив душу в выстреле из мушкета, излюбленном оружии мужчин из рода Ботельо Коррейа де Мескита. Примирение было невозможно.

Рита, самая младшая из отпрысков коррежидора, подошла как-то раз к окошку в комнате Симана и увидела в окне напротив соседку, которая сидела у самого стекла, упершись подбородком в ладони. Тереза знала, что эту девочку Симан любит больше всех в семье; и Рита больше всех была на него похожа. Откинув напускное безразличие, Тереза ответила на приветствие Риты, помахав ей рукою и улыбнувшись. Дочь коррежидора тоже улыбнулась, но тотчас отбежала от окна, ибо ее матушка запретила дочерям переглядываться с обитателями дома напротив.

На следующий день Рита, у которой дружеский жест соседки вызвал чувство приязни, в тот же самый час, что накануне, подошла к окошку и увидела, что Тереза уже сидит у окна и глядит прямо на нее, словно ее и поджидала. Обе осторожно улыбнулись и одновременно отошли от подоконников; стоя в глубине своих комнат, они приглядывались друг к дружке. Улица была узенькая, а потому они могли расслышать друг дружку, даже если говорить совсем тихо. Тереза больше движениями губ, чем голосом, спросила Риту, может ли она считать ее подругой. Девочка кивнула утвердительно и отбежала от окна, помахав соседке рукою. Мимолетные встречи стали повторяться ежедневно, и в конце концов обе настолько осмелели, что стали переговариваться вполголоса. Тереза говорила о Симане, рассказывала одиннадцатилетней девочке о своей тайной любви и выражала надежду, что когда-нибудь станет ее сестрой, настойчиво прося не проговориться кому-нибудь из членов семьи.

Во время одной такой беседы Рита забылась и заговорила громче; одна из сестер услышала и нажаловалась отцу. Коррежидор позвал к себе Риту и угрозами вынудил ее рассказать, о чем они говорили с соседкой. Признания девочки привели его в такую ярость, что, не став слушать доводы супруги, которая в испуге прибежала на крик, коррежидор ринулся в комнату Симана и увидел, что Тереза все еще стоит у своего окна.

— Эй вы! — заорал сановник побледневшей девушке. — Не смейте глазеть на моих детей! Хочется замуж, так выходите за сапожника — самый подходящий зять для вашего папеньки.

Тереза не расслышала конца грубого окрика: она убежала, пристыженная и смущенная. Но поскольку распалившийся коррежидор все не унимался, Тадеу де Албукерке тоже подошел к окну; тут ярость ученого мужа удвоилась, и оскорбления, которые тот так долго сдерживал, потоком выхлестнулись в лицо соседу, который не решился на них ответить.

Тадеу расспросил дочь и поверил, что Домингос Ботельо пришел в бешенство всего лишь из-за невинной беседы на языке жестов, которыми обменивались девочки, толкуя о каких-то детских пустяках. Простив Терезе это проявление ребячливости, старик строго запретил ей подходить к тому окошку.