Пагубная любовь

— Разумеется, — отвечал Симан, уже догадываясь, в чем суть истории. — Кто же был тот, кому желал он смерти?

— Вы, ваша милость... Ну и ну! — проговорил кузнец в изумлении. — Вы даже в лице не изменились, сеньор.

— Я никогда не меняюсь в лице, сеньор Жоан, — отвечал студент.

— Дивлюсь вам!

— А вы, я вижу, не взялись выполнить поручение, — вернулся Симан к теме.

— Не взялся, сеньор; а едва сказал он мне, о ком речь, захотелось мне размозжить ему голову об угол.

— А сказал он, по какой причине велит меня убить?

— Нет, сеньор фидалго; но послушайте дальше. Через неделю после того, как узнал я, что сеньор Балтазар (разрази его гром!) убрался из Визеу, пошел я к сеньору коррежидору и рассказал все как было. Сеньор коррежидор поразмыслили малость и сказали, вы уж простите ваша милость, что скажу я вам всё, что ваиг папенька сказали.

— Говори.

— Стали они потирать себе нос и говорят: «Знаю, в чем дело. Кабы мой повеса думал про свою честь, не стал бы заглядываться на двоюродную этого убийцы. Думает, негодник, я соглашусь, чтобы сын мой связался с дочкой Тадеу де Албукерке!..» Еще разное говорили они, теперь-то не упомню; но узнать я все узнал. Вот, значит, как оно было. Тут приезжаете, стало быть, вы, ваша милость, а прошлой ночью отправились вы в Визеу. Прошу прощения за вольность, только вы, ваша милость, отправились повидаться с барышней, а я чуть было не сорвался за вами следом; но с вами родич мой пошел, а он троих стоит, я и успокоился. Он рассказал мне, кого вы, ваша милость, повстречали у калитки барышнина сада. Коли вы туда воротитесь, сеньор Симан, будьте наготове, худое затевается. Знаю, вы, ваша милость, неробкого десятка; но из-за угла любого прикончить можно. Коли согласны вы, чтобы я с вами пошел, к вашим услугам; а ружьишко, которым я с погонщиком поквитался, никуда не делось, оно и под водой выстрелит, как говорится. Но коли дозволите мне, ваша милость, сказать, что думаю, лучше не ввязываться в ночные переделки. Хотите на ней жениться, попросите у отца разрешения, а в остальном положитесь на меня; лишь бы барышня согласилась, а я мигом хвать ее, да на лошадку, есть тут у меня справная, отец и родич только ушами будут хлопать.

— Спасибо, дружище, — сказал Симан. — Если понадобится, воспользуюсь вашими услугами. Нынче ночью мне, как и в прошлую ночь, надо быть в Визеу. Если появятся какие-то новости, поглядим, что делать. Я полагаюсь на вас, а вы считайте меня своим другом.

Местре Жоан де Круз не стал настаивать. Он занялся ружьишком, затвор которого тщательно осмотрел; и, покуда толковал со стремянным о необходимых мерах предосторожности, он разрядил ружье и зарядил снова особыми мелкими пульками, кои именовал «миндаль для щеголей».

Тем временем Мариана, дочь кузнеца, вошла к Симану Ботельо и сказала ему кротко:

— Так вы все-таки пойдете?

— Пойду, почему бы и нет?!

— Да пребудет с вами Пречистая дева, — проговорила Мариана и тотчас вышла, чтобы скрыть слезы.

VI

В половине одиннадцатого того же дня трое в плащах сошлись в пустынном обычно проулке, на который выходила калитка сада Тадеу де Албукерке. Там они постояли несколько минут, жестикулируя и споря. Среди них был один, речи которого остальные слушали молча и не перебивая. Он наставлял одного из двоих:

— У самой двери не становитесь. Если бы убитого обнаружили в этом месте, подозрения сразу пали бы на меня или на дядюшку. Держитесь порознь и прислушивайтесь, не застучат ли копыта коня. Тут же скорым шагом идите навстречу и стреляйте подальше отсюда.

— Но... — прервал один, — как знать, вчера-то он прискакал верхом, а нынче, может, придет пеший?

— Верно! — поддержал второй.

— Если он придет пешком, я вам дам знать, и вы пойдете за ним следом, пока он не окажется от вас на расстоянии выстрела, но подальше отсюда, понятно? — сказал Балтазар Коутиньо.

— Понятно, сеньор; а что, как он из отцовского дома да шасть сюда: как успеем?

— Он не в отцовском доме, я уверен, уже говорил вам. Хватит болтовни. Схоронитесь за церковью, и не дремать.

Двое разошлись, а Балтазар постоял немного, прислонясь к ограде. Пробило три четверти одиннадцатого. Сеньор Кастро-Дайре приложил ухо к калитке и, заслышав шорох сухих листьев под башмачками Терезы, поспешно удалился.

Едва Балтазар скрылся, с другой стороны показался человек, закутанный в плащ. Не останавливаясь, он быстрым шагом обошел все места, где очертания теней позволяли заподозрить присутствие человека. Затем обогнул церковь, отстоявшую от сада Албукерке шагов на двести. За выступом в укромном простенке, погруженном в тень от колокольни, он увидел две фигуры. Пригляделся к ним и заподозрил неладное; он не узнал стоявших, но, когда скрылся, один из двоих сказал:

— Если это не Жоан да Круз, кузнец, стало быть, это сам дьявол...

— Что ему здесь делать в такое время?

— Откуда мне знать!

— Может, тоже замешан в дельце, как по-твоему?

— Да что, коли замешан, так на нашей стороне. Он же лакеем был у нашего хозяина.

— И денежки на кузню сеньор Балтазар ему дал, тоже известно.

— Так чего ты боишься?