Пагубная любовь

В конце концов вдова вышла на свободу. Шесть лет провела она в оковах: этой мерой ограничились судейские, отменяя первоначальный приговор, обрекающий ее на ссылку на остров Фернандо. Отмена приговора стоила ей всего оставшегося имущества, которое прибрал к рукам Ландимский слепец. Когда она вышла на свободу и увидела, что ограблена соучастником своего покойного мужа и обречена на нищету, то немедля донесла на Пинто Монтейро в полицию, рассказав, какую роль играл он в истории с ассигнациями. Фортунато де Брито был согласен с тем, что его агент — величайший негодяй, но в то же время следовало признать, что негодяй более мелкого калибра не одолел бы преступный мир: Ландимский слепец наслаждался своей неприкосновенностью — то была неприкосновенность неизбежного зла.

Слухи об ограблении вдовы ширились и укрепляли давнюю ненависть к Пинто Монтейро. Он жестоко оскорблял дух тех уставов, которые были его же собственным детищем. Компаньоны сочли возмутительным и бесчестным, что их президент зашел в своем эгоизме так далеко и отстаивает права на их общую собственность для одного себя. Все чужое имущество, по их мнению, принадлежало всем членам сообщества в равной мере. Самые проницательные из них сумели внушить остальной части этого фаланстера подозрения насчет того, что их вождь тайно связан с полицией. Один очень вспыльчивый мулат, знаменитый мастер капоэйры[120], не любивший откладывать в долгий ящик дела такого рода, сверкнул клинком своего ножа и объявил, что выпустит слепцу кишки.

В то время как на улице Катете в таверне Жоана Валверде происходила эта сцена, Пинто Монтейро и Амаро Файал были уже на борту галеры «Искусительница», взявшей курс на Порто.

IV

В сентябре 1840 года Пинто Монтейро и его так называемый секретарь появились в Ландиме. Их сопровождала дама родом с Азорских островов, ныне носившая почетный титул супруги слепца. То была узкобедрая, веснушчатая, рыжая женщина высокого роста и могучего сложения, с розовой сыпью на лбу и клочком волос на подбородке. Она наряжалась в муаровые платья, носила зеленые сапожки и кринолины, которые шумели, как паруса под ветром.

Пинто Монтейро затеял перестройку родительской лачуги и на время перестройки снял себе дом. В разговорах секретарь осторожно намекал, что хозяин его очень богат. В гости к нему стали съезжаться все окрестные дворяне: одни — потому что учились с ним в школе, другие — потому что состояли со слепцом в не слишком отдаленном родстве.

Слепец угощал своих гостей неведомыми, щедро наперченными яствами, которые готовили его чернокожие кухарки. Сотрапезники, обычно пробавлявшиеся овощами и кукурузными лепешками, уплетали за обе щеки и покидали этот роскошный стол, унося с собой расстройства желудков, сладкую тоску воспоминаний и хмель. В доме появилась сестра слепца, которая была моложе его на десять лет. Она носила гладкую прическу и затягивалась в корсет, в отличие от невестки, щеголявшей в кринолинах. Стали поговаривать о ее замужестве; брат давал за ней десять конто. Сыновья окрестных дворян, горяча коней, съезжались в Ландим, а из самых отдаленных провинций предложения руки и сердца поступали через священников и местных святош. Я-то увидел сестру слепца совсем седой, когда ей было уже лет пятьдесят, и к тому времени наружность ее сильно пострадала, но в молодости она, наверно, была полнотелой смуглянкой, которой густые сросшиеся брови, такие же черные, как пушок над верхней губой, придавали задорный и привлекательный вид.

Пинто Монтейро вместе с Амаро Файалом много времени проводил в Порто. Именно там он выполнил поручение начальника рио-де-жанейрской полиции. Он должен был снестись с теми, кто отправлял фальшивые ассигнации за границу, и договориться с ними об основных, очень выгодных условиях смены их ремесла на иное, менее трудное и опасное. В итоге, — все это придумал слепец и одобрил Фортунато де Брито, — уловив главарей в свои тенета, полиция узнала бы о бразильских сообщниках фальшивомонетчиков из Порто.

Слепцу удалось завоевать доверие двух самых искусных и прославленных мастеров этого дела, но один из них, Коутиньо, скончавшийся впоследствии в больнице Реласан, не захотел выдать своих партнеров, хотя слепец сулил ему покой, почет и обеспеченную старость. Второй мастер, который сумел до самой смерти сохранить состояние, несмотря на то что был выкуплен из тюрьмы за баснословную сумму, также не донес на своих заказчиков, но зато предложил продать слепцу «au rabais»[121] пятьдесят конто — все, что у него оставалось от последнего заказа.

Слепец согласился.