Пагубные страсти населения Петрограда–Ленинграда в 1920-е годы. Обаяние порока

Известный отечественный психиатр, заведующий кафедрой психиатрии Военно-медицинской академии В.П. Осипов, также затрагивал этот вопрос в «Курсе общего учения о душевных болезнях» (1923 г.) и его обновленной версии — «Руководстве по психиатрии» (1931 г.). В последней работе он сделал вывод о профессиональных предпочтениях гомосексуалистов: «Среди лиц тяжелого физического труда (рабочие тяжелой индустрии, грузчики, поденщики) половые психопаты встречаются редко, они чаще занимаются профессиями более легкими физически, отчасти совпадающими с женскими — декораторы, обойщики, дамские портные, актеры (Kraepelin)[295], банщики; они нередки среди проституток <…> Гомосексуалы часто организуются в кружки, в которых проводят время соответствующим образом; собрания таких кружков происходят конспиративно, что понятно в связи с отрицательным отношением общества к этому патологическому явлению: но встречаются гомосексуалы, требующие от государства поддержки педерастии и рекомендующие запрещение половых сношений с женщинами (Kraepelin)»[296]. Кстати, по его подсчетам, в Советской России в начале 1920-х гг. проживало 2–3 млн гомосексуалов, тогда как по переписи 1926 г. все население страны составляло 147 млн.[297].

«Лесбосская любовь», или «трибадия»

В отличие от официального запрета на мужеложство, лесбийская связь его не предусматривала. Видимо, это связано с тем, что женщин не рассматривали как полноправных половых и гражданских субъектов. Речь идет и о христианской традиции, для которой принципиальным вопросом было осуждение и наказание только анальных сношений между мужчинами, тогда как нонпенетративные (т. е. без проникновения), например взаимная мастурбация, осуждались не столь строго. Также резко осуждался анальный секс с женщиной, который в этом случае будто бы означал ее использование как мужчины. В связи с этим борьба с лесбиянством была не столь строгой. Показательно, что если существовал целый кодекс, предусматривавший наказания за гомосексуальные связи между обитателями мужских монастырей, то для монахинь ничего такого не было[298]. То есть это воспринималось как половая перверсия, но не как преступление.

В источниках, основными из которых, как и в случае с мужским гомосексуализмом, являются исследования и наблюдения врачей-психиатров, подобное «заболевание» называлось либо «лесбосской любовью» в честь греческого острова Лесбос, на котором жила поклонница однополой любви поэтесса Сапфо, либо «трибадией», происходящего от греческого слова «tribo», что означает «тереть».

Как и в случае с мужским гомосексуализмом, женский активно развивался в предреволюционный период. Достаточно назвать известных деятельниц культуры, отдававших ему должное: Софию Парнок, Марину Цветаеву, Зинаиду Гиппиус. В 1906 г. опубликована первая в отечественной литературе «лесбийская» повесть «Тридцать три урода», авторство которой принадлежало внучке сенатора В.Н. Зиновьева и сестре петербургского губернатора (с 1903 по 1911 г.) А.Д. Зиновьева, а также жене поэта и философа Вяч. И. Иванова, испытывавшей симпатии к социалистическим идеям, Л.Д. Зиновьевой-Аннибал (1866–1907). Скандал в связи с выходом книги оказался настолько велик, что весь тираж арестовали.

Все же женская лесбийская культура была не настолько сильной, как мужская гомосексуальная. В 1920-е гг. наблюдался определенный рост интереса к ней, в первую очередь со стороны врачей, которые видели в лесбиянках психически больных. При этом, как и в дореволюционный период, они редко подвергались преследованиям, следствием чего стала малочисленность источников по теме.

Лесбийская любовь была распространена в тюрьмах и борделях. Услугами проституток пользовались не только мужчины, но и женщины, переодетые в мужские костюмы. Если юношей, продававших свои тела мужчинам, называли тетками, то девушек, имевших дело с женщинами, — кошками. Старшие проститутки зачастую помогали младшим, за что превращали в своих сексуальных подруг. Раздельное обучение способствовало развитию лесбийской любви в женских средних и высших учебных заведениях.

Революция и Гражданская война вывела на первый план другой тип лесбиянок — мужеподобных воительниц. Именно в этот период часть женщин пошла по пути принятия мужской гендерной идентичности. По замечанию ряда врачей-психиатров, некоторые барышни могли быть вовсе не склонны к лесбиянству, но, захваченные революционной героикой, подобно Надежде Дуровой, меняли имя на мужское, носили мужскую одежду и прическу. Они были далеки от лесбийской субкультуры столицы. Постепенно подобное поведение перерастало во влечение к женщинам. В определенной степени это являлось отражением резкого отхода от патриархального уклада, когда женщина получила возможность избавиться от жесткого контроля ее полового поведения.