Паяцы

Полоска здоровья покраснела. И прекратила съеживаться. Кровь застыла коркой на предплечье. У парапета притулился закопченный котелок на треноге. И даже с запасом сухого плавника подле. Любезно. Спасибо за заботу, злой Глумх! Разжигаю, начиная с кусочка подсушенного мха, раздуваю огонь. Вода в бадье рядом с загоном для крабов. Ополаскиваю чумазый котелок, заливаю, бросаю туда мясо, подставляю бока кухонного девайса бодрым языкам пламени. Пока вода закипает, сметаю шелуху в инвентарь. Раз сырье,– значит, ресурс. Раз ресурс, значит, товар. Авось, если даже и не сгодится ни на что, продам! Да и площадку очистить не грех.

Расколотый алтарь возникает из шелухи, словно обелиск забытой цивилизации, вырастающий под ветром из дюны. Из большей половины торчит кованый стержень, увенчанный миниатюрным цветоложем с тщательно сработанными чашелистиками.

— Зри!

«Оскверненный алтарь богини Света и Солнца, Амитэри. Поврежден. Для инициации возрождения требуется поместить Чашу Света на цветоложе алтаря».

Чашу??? Не просто полить «Эссенцией Метаморфозы»? Поворот, загогулина. Я пребываю в растерянности. За раздумьями мясо дошло до готовности. Сливаю воду прямо вниз, и она ниспадает по стенке маяка-крепости парящим потоком. Даю остыть, не спеша, со смаком, прожевываю. Крабики вкусные. И, судя по всему, питательные. Посолить бы еще только! Полоса здоровья в конце трапезы, хоть и не заполнилась под завязку, но прочно обосновалась в безопасной зоне, подсвеченной снизу зеленым. Принимаюсь за методичный обыск на предмет хитрых тайников и заначек. Но Глумх, судя по всему, крайне аскетичен в быту.

Под лежанкой нахожу только «Ядовитую мазь для гоблинского оружия». Неприятного цвета мазь содержится в крабьем панцире. Напоминает и по виду и по консистенции жирную грязь. Видимо, с ее помощью прибрежный гоблин лишил меня части выносливости в бою. Пусть, конечно, будет, но ведь это совсем не то, что я ищу!

Таймер показывает, что у меня три часа до дедлайна. Или справляюсь вовремя, или задание провалено. Буду рассуждать логически. В рамках специфической игровой последовательности, конечно. До места я добрался, преодолев заставу из коварных кустарников. Все, что не препятствовало мне, лежало непосредственно на пути. Сделал обходной маневр, сохранил жизнь, вскрыл дверь. Этап завершился. Затем сражался с охранным гарнизоном маяка. Опять-таки, не сходя с маршрута. Победил, обобра… облутал, короче, врагов, восстановился. Перешел к следующей ступени. Алтарь здесь… Метаморфозис со мной. Ложе, мастерски сработанное кузнецом, служит подставкой под чашу. Чаша должна быть внутри маяка!

Облазил все, заглянул и под лестницу, простукал рукоятью сабли плиты, поворошил солому в загоне крабов. Потратил драгоценные полчаса безрезультатно! Наконец, стал разбираться с инвентарем. Снял плащ, потрепанный зловредным прибрежником. Достал все по очереди, кроме панцирной шелухи, разложил перед собой. Осматривал вещь за вещью, пока не дошел до шлема Глумха. Прошелся кончиками пальцев по навершию. Мотать-колотить! Таже фактура металла, тот же контур! Но как⁉ Как гоблинский шлем мог быть… И тут меня осенило! Прям видение свыше снизошло! Вот болотнокожий пакостник проникает в башню маяка. Опасливо пробирается по лестнице. В ярости, прикрывая глаза, привыкшие лишь к полумраку пещер, от нестерпимого, даже на закате, сияния алтаря, Глумх обрушивает удар кряжистой дубины на чашу…Той самой, которая «осколок Палицы Темного Исполина». Вспышка! Дубине каюк. Алтарь, лишенный сакральной скрепы, дает трещину, отколотая чаша, звеня, летит на пол. Свет тускнеет, воцаряется мгла… День за днем, ночь за ночью, гоблин обживает место. Обустраивает лежак, приволакивает котелок, мастерит загон для плодящихся крабов. У Глумха появляется время на досуг. Он обыскивает окрестности, изучает приручение слабых волей существ, на пляже находит обрывок сети. И с почти детской бесхитростностью использует находку по двойному назначению. Вечером ловит рыбу. Утром просушивает и экипирует как кольчугу. В один из вечеров его взгляд привлекает чаша. И он мастерит из нее шлем, валун используя как наковальню, а обточенную волной крупную гальку, как молот. Поэтому «шлем Глумха», шлем, изготовленный Глумхом. Поэтому «гоблинский». Только недалекий пещерный ум мог приспособить и трансформировать произведение искусства в примитивную, уродливую, но практичную поделку. А в скрытой характеристике, наверняка, способность к трансформации прописана! Все сошлось! Бинго!

Поместив измятый шлем перед собой, окропляю предмет «Эссенцией Метаморфозы».

Капли, упавшие на металл, шипят, испаряясь. Махнув рукой на осторожность, полностью выливаю содержимое флакона. Поднимается обширное облако пара, глаза щиплет, зажмуриваюсь.

— Бун!

— Бень!

— Бом!– доносится из-под ног, выгибаются, обретая прежнюю форму, листы и ребра жесткости.

Пар проникает в легкие, я пячусь, откашливаясь.

— Тин-н-н-н,– чистый звук финальным аккордом.

«Уничтожен „Шлем Глумха“. Получена алтарная Чаша Света».