Паиньки тоже бунтуют

И вдруг на какую-то долю секунды мне показалось, что Артем сжался, словно сердце его замерло, но тут же с прежней силой заработало вновь. Неужели он испугался?

Хотя, наверное, если бы Артем задал мне подобный вопрос днем раньше, мое сердце сжалось бы точно так же… Опасная тема для любого, даже самого праведного человека, ибо контролировать себя – абсолютно, тотально – вряд ли кто-то способен. И если тело свое еще можно удержать от ненужных движений, выдающих волнение, то мысли – никогда.

– Лида, давай поговорим серьезно. – Артем отстранил меня, посмотрев мне в глаза печально и строго. – Я понимаю, ты волнуешься. Сомневаешься. Мы договорились в ближайшее время пойти в ЗАГС, подать заявление… И это очень важный, ответственный шаг. Вот ты и стала такой беспокойной. К тому же эта твоя недавняя простуда… И воспаление. И работа не самая легкая… Нервы, всему виной нервы.

– Ты думаешь? – с тоской спросила я.

– Уверен. Поэтому не принимай близко к сердцу свои сомнения. Ты же знаешь, я никогда тебя не обижу и не обману. Хочешь – работай, не хочешь – не надо. Я буду только рад, если ты останешься дома, став милой хозяюшкой… – голос у моего жениха вдруг задрожал. – Ты когда-нибудь думала о детях? Я думал тысячу раз. Я хочу двоих. Я буду хорошим отцом, буду помогать тебе – и с маленькими, и когда вырастут…

Я улыбнулась. В самом деле, Артему нельзя было не верить, подобные чувства невозможно сыграть!

– Я, знаешь, не из тех мужиков, которые из-за каждой копейки дерутся, если что-то пошло не так. Я готов переписать на тебя все то, что имею. Не дай бог, конечно! Даже думать не хочу об этом, но предупредить надо – вдруг разойдемся с тобой. Так я все тебе и детям оставлю и уйду. Потому что я мужик, я – должен обеспечить свою семью.

– Верю, верю… – Я провела ладонью по его щеке.

– Нет, позволь договорить. – Он схватил мою руку и быстро поцеловал ладонь. – Я ведь уже как-то рассказывал тебе о своей семье, кажется… Но ничего, повторю. У меня было ужасное детство, Лидуся. Отец мой был гулякой, да нет, он – самый настоящий кобель. Нельзя так говорить о своих родных, но, поверь, это самое точное определение моего отца. Он изменял моей матери так же легко, как дышал. У него всегда имелись любовницы. Он ни одной юбки не пропускал. Сколько мама слез пролила из-за него, сколько я их скандалов слышал…

– Почему же мама не ушла от него? – тихо спросила я.

– Да как уйти, сама подумай, Лида! – в отчаянии ударил себя по коленям Артем. – Это какие времена были, вспомни! Самые тяжелые, беспросветные. Нищета, чуть ли не голод, волна сокращений, мизерная зарплата – да и ту приходилось месяцами ждать… Мама терпела ради меня. Просто чтобы выжить. Ну, конечно, дотерпелась, сгорела потом, как свечка… На моих руках десять лет назад. Я ей обещал перед смертью, что буду хорошим мужем и отцом, что я не стану причинять страдания своей семье. И поэтому больше всего, Лидуся, я хочу создать семью с нормальной, доброй девушкой, хочу детей, хочу свой дом. Дом, милый дом… – произнес он полушутя, полусерьезно. – Тот дом, где уютно и спокойно, где нет места скандалам и ссорам!

– Артем, как мне жаль… тебя и твою мамочку… – Я порывисто обняла своего жениха.

– Поэтому для меня твои слова о расставании – как нож в сердце. Завтра, ты слышишь – завтра! – подаем заявление в ЗАГС, ладно? – чуть отстранив меня, строго спросил он. – Ты согласна?

«Да что ж я, дурочка такая, все время сомневаюсь в этом человеке? – подумала я, глядя прямо в глаза Артема – серьезные, полные боли. – Мало мне страсти? А проживешь ли всю жизнь, такую долгую иногда, на одной этой страсти?»

– Да, – сказала я.

Я осталась ночевать у своего жениха, а утром Артем заявил мне, что ехать в ЗАГС вовсе не обязательно, это прошлый век; он погуглил и выяснил, что теперь все подают заявления онлайн.

– Так гораздо удобнее, – сказал он и поцеловал меня в лоб.

Я пила горячий утренний кофе, который сварил Артем. Он же приготовил и омлет.

– Тогда я заполню анкету и отошлю сегодня… И отпрашиваться с работы не придется.

– Отлично, – сказала я.

– Ну все, детка, я побегу, а то опаздываю! Хочешь, оставайся у меня.

– Нет-нет, пойду, – заторопилась я. – Там с соседями небольшие проблемы, надо присутствовать.

Артем высадил меня у поворота, который вел на мою улицу, а сам умчался дальше на своей машине.

Десять утра.

Домой мне идти совсем не хотелось – мимо этих стен в подъезде, исписанных краской. Да, большую часть надписей я вчера стерла, но следы-то все равно заметны… Они напоминание о людях, о которых мне хотелось забыть навсегда: о Вере Петровне, ее сыне.

Или действительно надо было остаться у Артема? Но так скучно в чужом, незнакомом пока доме…

Чувствуя себя неприкаянной, я зашла в ближайшее кафе, решив взять кофе.

– Савельева? – позвали меня.

Я подняла голову и увидела, что за соседним столиком какая-то молодая женщина машет мне рукой. Знакомая? Кажется, да…

– Ты меня не помнишь? Я Марина, Марина Крюкова! В одной аудитории сколько лет сидели…

И тут я вспомнила. Точно, это была моя однокурсница.