Паиньки тоже бунтуют

– …Вы к кому? – спросил школьный охранник, сидевший за конторкой на входе. – А, помню-помню! Вы дочь Веры Петровны. Паспорт не нужен… Проходите. Сейчас собрание в учительской, это третий этаж, в конце коридора, подождите там. Посидите пока.

Я кивнула и молча прошла мимо.

В школе царила тишина. Шел шестой час, занятия давно закончились. Я поднялась на нужный этаж и по широкому коридору направилась в самый конец… Деревянные половицы поскрипывали у меня под ногами, теперь эти звуки я отчетливо слышала. За окнами на город медленно опускались сиреневые сумерки. Впрочем, было еще достаточно светло.

Я остановилась у приоткрытой двери, на которой висела табличка «Учительская» и прислушалась. Говорила Вера Петровна:

– …да, мы, учителя, зависим от результатов труда друг друга гораздо меньше, чем коллектив на каком-нибудь предприятии, выпускающем определенный продукт. Но, коллеги, если учитель русского языка плохо работает, это отражается на качестве уроков учителя истории. Если классный руководитель не уделяет должного внимания дисциплине в своем классе, то эти недоработки влияют на всех учителей!

– Вера Петровна, давайте по существу, мы все эти прописные истины знаем, – скучным голосом произнес какой-то мужчина. – Уж извините…

– А почему на меня навалили три класса, а на Федорцову – ни одного? Да, сейчас простуда всех косит, любой из нас может заболеть, и любой из нас должен подменять своих товарищей, но почему одни преподаватели перегружены сверх меры, а другие – и в ус не дуют? – вступила какая-то женщина.

– Минутку, мы не о том! Мы должны сейчас решить, участвовать или нет в конкурсе «Учитель года»? – голос Веры Петровны пресек все попытки спорить с ней. – От этого зависит престиж школы, это нам всем надо в первую очередь…

– С такими нагрузками? Да ни за что!

В кабинете поднялся шум, теперь громко говорили все учителя.

– Да кто там за дверью стоит, все время сюда заглядывает? – снова раздался голос Веры Петровны. Ровный и четкий, он заглушил все прочие звуки.

Я зашла в учительскую и закрыла за собой дверь.

В большой комнате за столами сидели в основном женщины самого разного возраста, но были и мужчины.

В лице Веры Петровны, стоявшей у центрального окна, ничего не изменилось, но все же… она как будто побледнела, увидев меня.

Невысокая, изящная, в этот раз в черной водолазке и узкой черной юбке, с ниткой жемчуга на шее – моя мачеха выглядела по-прежнему изящно и безупречно.

– Лида? Что ты тут делаешь? Подожди меня в коридоре, я скоро освобожусь, – сказала Вера Петровна.

– Я дочь этой женщины. Вернее, ее падчерица, – негромко произнесла я, обращаясь ко всем присутствующим. Учителя, до этого момента довольно равнодушно отнесшиеся к моему появлению, вдруг удивились: принялись переглядываться, заскрипели стулья, кто-то стал шептаться.

– Лида, все потом, – мягко, но настойчиво произнесла моя мачеха. – Иди пока.

– Я так понимаю, у вас проблемы в коллективе? Проблемы взаимодействия между завучем и учителями? Знакомая история… словно из моего детства, когда мы все жили вместе – Вера Петровна, мой отец, ее сын и я. Все – в нашей, в моей квартире.

– Лида… – протестующе подняла руку мачеха.

– Мне кажется, моральный облик завуча тесно связан с результатами работы всего коллектива, – словно не слыша ее, напористо продолжила я. – Господа, вы в курсе, что Вера Петровна лишила меня квартиры?

– Лида! – голос у Веры Петровны теперь напоминал удар хлыста. – Да выведите ее кто-нибудь, она нам срывает собрание!

Теперь в кабинете галдели все.

– А разве моральный облик учителя, завуча, того, кто ответственен за воспитание молодежи, не имеет первостепенное значение? Вера Петровна, вы помните, как поступили со мной много лет назад? Мой отец написал завещание на меня, но нет, вы оспорили завещание после смерти отца, вы заставили меня разменять мою, доставшуюся мне от родителей квартиру… И вот я уже тринадцать лет живу в комнате, что в коммуналке, с чокнутой соседкой, в старом доме без лифта.

– Где телефон? Да вызовите же охрану… – разнесся над всеми прочими голосами стальной крик моей мачехи.

– Я слышала, что учителей за аморальное поведение увольняют из школ… А разве произошедшее не аморалка? Как можно было так нагло обобрать свою падчерицу? – упрямо вещала я, обращаясь сразу ко всем присутствующим.

– Где телефон?!

– Я не знаю, где телефон и что за паника. Давайте послушаем эту девушку, может, она дело говорит, – с усмешкой произнесла одна из учительниц.

– Яков Семенович, выведите ее! – бушевала мачеха.

– С какой стати? Я учитель физики, а не жандарм! – раздраженно отозвался один из мужчин.

Я тем временем продолжала:

– Но мало того, что Вера Петровна лишила когда-то меня, девятнадцатилетнюю девчонку, родительской квартиры… Сейчас ее сын дал мои данные своим кредиторам! По его милости мне названивают коллекторы, которые недавно расписали все стены в моем подъезде! Хотя я к его долгам не имею никакого отношения. Ваш сын, Вера Петровна, – ваша педагогическая ошибка!

– Нет, это невозможно… И вы слушаете эту сумасшедшую?!