Paint it black

Я увидел слезинку, которая стекла на кончик носа Катарины и прикоснулся к ней губами. Я хотел верить, что это будет ее последняя слезинка. Я очень во многое хотел верить. Мы оба имели право на счастье, и я не собирался лишиться его.

Катарина так ничего и не сказала. Немного позже она поднялась и найдя в дорожной сумке свежие трусики и блузку стала одеваться.

– Я собиралась пойти в бассейн, но теперь уже не хочу. Идем завтракать.

Я поднялся и подошел к ней и бережно обнял. Я посмотрел в ее все еще растерянное лицо и сказал.

– Катарина, девочка моя. – начал я.

Катарина прижала мне палец к губам.

– Не надо, Патрик, после хорошего секса мужчины готовы сказать что угодно.

Я увидел грусть в ее глазах и понял, что допустил ошибку. Мне не стоило впервые говорить ей это прямо сейчас. Я мог повторить ей это много раз в постели, но первое признание и впрямь выглядело неуместно, когда мы едва отошли от бурного секса. Для меня в тот момент это совсем не имело значения, а Катарина думала иначе и видимо сомневалась в искренности моих слов, сочтя их внезапным порывом. Не думал, что все может быть так сложно.

Я оделся, и мы спустились в ресторан. Усевшись за наш столик, мы заказали нечто среднее между обедом и завтраком и ни капли спиртного.

– Что собираешься делать? – спросила Катарина.

– Сначала на кладбище. – ответил я, – И хочу, чтобы мы пошли вместе.

– Мне стыдно появляться там. – сказала Катарина. – Я очень расстроилась, когда узнала, что вы вместе, а когда она умерла мне было жаль вас обоих, но я обрадовалась, что ты снова свободен. Прости, я могла ничего с собой поделать.

Я положил свою руку поверх ее.

– Катюш, никто не вправе упрекнуть тебя в этом и спасибо за откровенность.

– Ты назвал меня Катюшей? Так мама звала меня пока была жива и иногда Божимир. Спасибо тебе, мне очень приятно. Мне и правда обязательно идти с тобой на кладбище?

– Да, я хочу, чтобы Рита знала, и я буду держать тебя за руку.

– Раз так, я не могу не пойти. Мне нужно одеть что-то подобающее?

Я посмотрел на Катарину, пытаясь представить ее в траурном платье и вспомнил, как занимался сексом с Ритой прямо перед похоронами собственной дочери. Мне стало не по себе от этих воспоминаний.

– Эй, ты чего? – спросила Катарина.

– Прости, кое-что вспомнил. Не надо никакого траура, не хочу тебя в нем видеть. Платья на девушках только что снова стали цветными, чтобы заново красить их в черный.

– Патрик, ты вроде не пил. О чем ты?

– Есть такая песенка у «Роллинг Стоунз» «Раскрась это черным» называется, почти про меня.

– Я слышала. Мне жаль, что тебе пришлось пережить такое.

– Все хорошо. Теперь все хорошо и это благодаря тебе.

После ресторана мы сели в мой «Мазерати» и поехали на кладбище. Всю дорогу я молчал, думая о том, что скажу моей герцогине. Я хотел, чтобы она узнала о том, что случилось и нуждался в ее помощи. Я помнил ее последние слова и знал, что она не хотела, чтобы ее смерть поставила крест и на моей жизни. А сейчас моя жизнь могла сильно измениться и мне не хотелось делать это тайком. Хотя разве можно что-то утаить от того, что находится по ту сторону.

Катарина тихонько сидела рядом, прислонившись щекой к моему плечу. Думаю, она понимала какой важной и тяжелой была для меня эта поездка. Ее близость согревала меня и прибавляла уверенности. Я думал, что все делаю правильно, взяв с собой Катарину.

Когда вошли в кладбищенские ворота, Катарина вцепилась в мою руку.

– Не бойся, все будет хорошо. – сказал я.

– Я не боюсь, но все-равно держи меня крепче. Я не в ладах с покойниками, после того как в пять лет нашла свою маму мертвой.

Я не знал, что ей довелось такое пережить. Я почти ничего о ней не знал, но понял, что очень этого хочу. Хочу услышать о ее детстве, проведенном в Серебряных Холмах, ее неудачных ромах, о годах проведенных на съемочных площадках. О Рейхенбахском водопаде. Обо всем, о чем она будет готова мне рассказать.

Мы подошли к двум ангелам, сидящим на могилах Риты и Фреда. А справа была могила ее родителей. Людей, которые делали страшные вещи, чтобы подарить своей дочери шестнадцать лет жизни. И не смотря, ни на что, я всех их любил.

Я заговорил с Ритой как обычно это делал, но сегодня мне было намного трудней подбирать нужные слова. Я был не один и это многое меняло. Я почувствовал, как сильно напряглась Катарина, до боли сжав мою руку. Она первая увидела ее. Красивую бабочку, кружившую возле мраморных ангелов. Я так долго ее ждал, и она явилась.

– Катюш, успокойся. Это она – Рита.

– От этого я еще больше беспокоюсь. – еле слышно прошептала Катарина, словно не хотела, чтобы бабочка услышала. А бабочка приблизилась к нам и села на наши сцепленные руки. Я почувствовал тепло исходящее от нее и облегчение, которое это тепло принесло. Моя герцогиня ревновала меня к Катарине при жизни, а теперь она нас благословила возле собственной могилы.