Пака. Книга сапфировая

— Стива, я вовсе не судья тебе. Скорее, твой адвокат. Мне никогда не понять, каких трудов тебе стоит выполнять свою работу, но знаю наверняка, если бы не ты, не такие, как ты, Империя перестала бы существовать. По нашим землям шли бы враги, убивая, насилуя, издеваясь. И покупали бы сейчас меня, а не Ниту Кучти… Понимаешь?

Я понимал. Но, как ТЫ понимаешь, кошка? Откуда вдруг столько рассудительности?

— Paloma, перестань. Давай не будем больше говорить о моей работе. Но, это не значит, что твои слова для меня пустой звук. Уяснила?

— Уяснила, Стива, — она кивнула, и тема была закрыта.

Закрыта ПРАВИЛЬНО и окончательно.

— Это были два «НО». Третье где?

— Третье «НО» самое удивительное из всего, что я видела за все время моего общения с духами и не только твоими! Стива, твоя «история» заблокирована даном или данами высшего порядка. На «той» стороне для меня недоступного мало, но даже у меня не получилось «пробить» защиту. Я ни грамма не удивлюсь, если узнаю, что ты царских кровей, Кочерыжка. За твоей спиной пурпурное облако, а это цвет имперской семьи. Строго засекречено. Печать Императорского Дома. Я видела лицо женщины, чем-то похожей на тебя. Светлые волосы и серые глаза. Она мне улыбнулась. Так же, слышала голос, он произнес два слова — «Стива», «Коста». И это все о твоей семье. Выводы делай сам, а для себя я кое-что поняла.

Я оху…, прошу прощения, обалдел! Она же не врет? Вроде, нет. Кто я такой? Что это за фигня? Какой царь? Какой пурпур? Нет, Стива, вряд ли ты из принцев. Быть может, моя семья была замешана в чем-то, что связано с императором? Это наиболее вероятный сценарий. Чудес не бывает!

Ага, не бывает, как же. За несколько дней со мной уже тех чудес посовершалось, мама не горюй! Начиная с подарка мадам Бессоновой и заканчивая моей скоропалительно бараньей любовью к синеглазой. Любовью?!! Минутку, я еще не сдался!

— Спасибо, paloma. Теперь я твой должник. Проси, что угодно, — давай ты попросишь меня о поцелуе или о жаркой ночи?

Она очень загадочно посмотрела на меня. Склонила голову свою смоляную к плечу и начала накручивать длинный, блестящий локон на пальчик.

— Прямо таки все, что угодно? — и голос такой…мурашкообразовательный!

— Сказал же, — а я начал психовать, того и гляди полыхну.

Она придвинула ко мне свою мордашку и выпалила.

— Дай порулить яхтой! И купаться хочу! — и всего-то?

Ну, блин, кариньо! Давай лучше поцелую? Нет? Яхтой порулить? Балда ты! Или я…?

— С чего хочешь начать? — я пообещал, значит надо исполнять.

— Купаться! Стива, я очень люблю плавать. Я побегу переодеться, да? — она уже вскочила, ртуть, и все ее очешуенное тело выдало потрясное движение на выход!

Даже юбка ее сарафана тянулась поскорее на волю!

— Беги, кариньо. Пойду, заглушу мотор, — это я уже говорил ее попке.

Как и вчера, она топталась на мостке, ожидая моего разрешения нырнуть в лазурные волны. Очень хотелось зажмуриться и не смотреть на ее тело. Свихнулся, Стива, так и скажи!

Потом ее швырнуло в море и она там резвилась. Я смотрел на все это безобразие (ноги, попку, грудь) и хотел нырнуть вслед за ней. Однако, пересилил свой порыв, повторяя самому себе, что вторую (последнюю) пару шлепок я топить не желаю!

Она, накупавшись до сиреневых соплей, подплыла к мостку и положила на него локти, повисла, болтая в воде ногами. Я, опять таки, вынужден был любоваться этой сверхэротической картинкой с серьезной рожей!

— Выходи уже! Тут очередь, — хаманул я, но она снова не рассердилась, как и утром.

Чудеса!

— Злой ты, Стива, уйду я от тебя, — она цитировала старый мультик, а я, зная, что уйдет, постарался не загрустить.

Ни хрена не вышло, зато морда, моя перестала быть похожей на сахарную вату, и стала нормальной, мужицкой! Надеюсь…

Подошел к гадской тиби и вытянул ее на мосток! Хватит уже издеваться надо мной, Алена!

Лучше бы не тянул… Мокрая, блестящая девчонка, была слишком хороша, чтобы мозги мои не съехали набекрень.

— Что ты пела утром? — я постарался взять себя в руки и, не глазеть на все это чудо.

— Пела? Ааа…, - она хихикнула, — Cancao do mar. Кстати, есть у меня подозрение, что шейхенышу снесло крышу после того, как я спела ее на юбилее отца. Я не говорила тебе, но иногда пою на большой сцене. Дядя Гоша Шуйский хотел, чтобы я стала певицей. Я отказалась. Это слишком обременительно. Точнее, связывает по рукам и ногам обязательствами, контрактами, поездками. Жёстко. Не могу.

У меня свои подозрения, кошка. Мне вот, и без твоих песен крышу сносит. Интересно, если ты мне споешь, я сдохну сразу или чуть погодя?

— Красивая песня, — надо же было что-то сказать ей в ответ, — Видимо, хорошо поешь, если сам Шуйский за тебя взялся.

— Спеть тебе? — и подмигнула!

Все, допёрло до меня! Ты перестала соблазнять меня открыто и начала исподволь? Ну, дорогая, ты сама напросилась!

Я подошел к тиби, обнял ее за мокрую талию и резко притянул к себе, потом проговорил ей прямо в губы, стараясь не касаться их, ибо чревато.