Пах антилопы

Хоть какая-то появилась надежда. Добрел до диванчика, опустился на него, уставил воспаленный взгляд в точку, никакого материального объекта, кроме воздуха, не содержащую. "Посиди, посиди в прихожей, может, поумнеешь", - вздрогнул и стал озираться. Никого не было. Наверное, я стал задремывать, и эта фраза была случайно попавшим в реальный мир обрывком зарождавшегося сновидения.

Пробудился от человеческого взгляда. Не прямо от него. Как ни буравил меня охранник (и прав был, потому что разбросанные ноги с отвалившимися вбок носками любое помещение переводят в разряд ночлежки), я бы и дальше спал спокойно, но, видно, в голове сидело, что несолидно будет, если Эльвира с Зульфией застанут сценариста в такой бесформенности, - эта мысль по-собачьи, носом меня изнутри и растолкала.

Расположение охранника было потеряно. Юноши с гипертрофиро ванным отвращением относятся ко всему с их точки зрения неприлично му, вроде сна в неположенном месте.

Я подобрал ноги, принял позу посолиднее в надежде как-то реабилитироваться в глазах молодого человека. С той же целью достал из портфеля сценарий. Сперва глаз скользил по знакомым шеренгам без трения, но на второй странице стал вязнуть. Что-то с текстом произошло, пока его транспортировали, - он вроде как створожился. Главное - реплики: они потеряли всякую прыгучесть, передвигались медленно, с отвратитель ным шарканьем. А я так ими ночью любовался, моими фигуристочками.

- Попрошу вас выйти пока на улицу, я должен ворота открыть. - Охранник строгостью старался компенсировать некоторую робость, которую внушали ему все дяденьки старше тридцати пяти лет.

Подчинился. Облака налетали на солнце стремительно, но без толкотни. От этого весеннего мелькания душа резко помолодела, перешла в школьный возраст и наполнилась радостным ожиданием скорого окончания учебного года. Меж тем никакие каникулы в ближайшем будущем не ожидались, и вообще дела мои выглядели кисло: шансов быть поставленным при жизни автора сценарий явно не имел, вдобавок только что мне, по существу, было сказано, что я такая шваль, которую и в помещении одну оставлять нельзя.

Тут, в центре, ветер, издерганный беспорядочной московской застройкой, вполовину не имел той целеустремленности, что у меня на окраине. В промежутках, когда один табун облаков иссякал, а следующий еще был на подходе, становилось почти тепло. Я прислонился к стене и стал смотреть на прохожих добрыми полусонными глазами. Охранник отпер ворота, пропустил во двор мусорную машину и остался ее дожидаться. На воздухе, как это часто бывает с людьми, сохранившими крестьянские корни, он заметно помягчел, даже предложил мне сигарету. "Учится на вечернем, не перечит, когда по воскресеньям мать гонит его выбивать половики, и до конца дней своих будет сажать картошку, даже если ее начнут раздавать бесплатно". От этого списка добродетелей веяло гадким высокомерием, которого я сразу же устыдился.

- Сессия небось скоро?

Парень просиял:

- Через месяц! Тут график удобный - сутки на третьи, а так бы пришлось на вечерний переводиться.

Он сделал, что хотел: сообщил, что в охранники подался не по свободному выбору, и нашел, надо признать, весьма удачную форму.

Машина покинула двор в каком-то приподнятом настроении. Видимо, качество мусора у половчанки оказалось выше, чем в соседних домах. Можно было возвращаться в помещение, но мы медлили.

- Вот интересно, - молодой человек кивнул в сторону стоящей напротив маленькой церквушки, только недавно возвращенной в строй, - бабка у меня верующая, а я нет. Это значит, я назад ушел или вперед? - Поймав мой тревожный взгляд, он попытался высказаться яснее: - К тридцати что будет: до того же Бога додумаюсь или до другого чего?

Десять лет неопределенности, которые юноша себе отпустил, у меня уже два раза как прошли, и чем-чем, а опытом растительной жизни поделиться я мог:

- Скорее всего вы просто перестанете думать о таких вещах.

- Скорее всего, особенно если прилично буду зарабатывать. - Он улыбнулся этому невероятному предположению, затоптал сигарету и покинул меня.

- Сережа, вы совершенно неуловимы.

Нет, до такой театральщины жизнь не опускается - один уходит, и сразу появляется другой персонаж. В реальном, а не сжатом повествова нием масштабе времени я минут десять еще простоял у подъезда, мучаясь вопросом: отправиться домой или продолжать брести по почти заросшей тропинке к благополучию? Когда же решение умереть в нищете окончательно утвердилось, тут-то к тротуару и пришвартовался гангстерских размеров лимузин.

- Я вам звонила несколько раз, никто не отвечает.

Эльвира врала честно, не прячась, и вера в завтрашний день уже от дверей воротилась ко мне - даже помолодевшей.

- Это наш автор, Сережа Щелкунов, - представила меня Хмелевская полувылезшей из машины даме в шубе и меховой шляпе, какую носил Робинзон, спасаясь от тропического солнца. Только мех был не козий.

- Здрсть. - Она еще не успела расправить грудную клетку, и все гласные съелись.